Может, отец о нем слышал?
Я знаю все, что знает твой отец.
Возможно ли, что о нем не знала и моя мама?
Я поворачиваюсь к Юстусу с намерением узнать ответ у него, но тут меня накрывает еще одной волной. Я оглядываюсь, пытаясь определить, но тут вижу Лора, чей дым сплелся в полупрозрачное лицо, и все остальное перестает существовать. Я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к нему, боясь, как бы пальцы не прошли сквозь его эфирную форму, однако этого не происходит. Он мягкий, как его перья, тем не менее плотный.
Над нами с головокружительной скоростью проносится стая воронов, защищая нас от дождя. За пределами их полета он тарабанит по океану, точно копыта тысячи боевых коней.
Скажи Юстусу, что Кахол отнесет его на сушу. – Нити темного дыма скользят по уголкам моих губ. – Если он что-нибудь предпримет, твой отец ответит тем же.
Я усмехаюсь: наверняка «ответит тем же» – это эвфемизм для «пырнет его стальным когтем». На туманном лице Лора мелькает мрачная улыбка, которая подтверждает мои догадки.
Какое ты кровожадное существо, Морргот.
Не крови я жажду, Фэллон, а защитить того, кого люблю.
По нашей ментальной связи проноситься его глубокий вздох.
Я поворачиваюсь к дедушке и передаю ему первую часть послания Лора, упуская угрозу. Мне бы хотелось, чтобы эти двое наладили отношения, и желательно такие, которые основаны не на угрозе отрубания конечностей и страхе обсидиановых мечей.
У него при себе обсидиан? – спрашивает Лор.
– Юстус, Лор спрашивает, есть ли у тебя при себе обсидиан?
– Нет, – отвечает дедушка без промедления, что, кажется, удивляет Лора. – Если ты вдруг мне не веришь, Рибио, напоминаю, что я наглотался соли. – Вероятно, Лор посылает ему видение, поскольку Юстус добавляет: – Мне не нужно себя калечить, чтобы почувствовать на йоту более неуязвимым.
К нам опускается ворон – отец. Его черные глаза прикованы ко мне. В них столько эмоций, что я без слов понимаю все его мысли.
– Ало, дайи!
От моего голоса его огромное тело будто бы сотрясается. Он пикирует еще ниже и проводит по моей щеке кончиком крыла. Его перья намного мягче, чем мозолистые руки, тем не менее я решаю, что люблю их одинаково.
– Я передумал: лучше сам доплыву, – бормочет Юстус. – Все-таки я водяной фейри.
Я смеюсь: существует только одна причина, по которой фейри предпочтет сразиться со змеями, нежели подняться в небеса.
Он вскидывает бровь.
– Что тебя позабавило, нипота?
– Кто бы мог подумать, что грозный генерал, столетиями терроризирующий лючинцев, чего-то боится.
Юстус ворчит, одновременно отец обхватывает его предплечья огромными когтями. Мощно взмахнув крыльями, он уносит генерала в шторм Лора. От меня не ускользает то, как замер Юстус. Он даже не пытается ухватиться за лапы своего перевозчика.
Твоя очередь, мо крау.
Боги! Надеюсь, я по-прежнему буду «его любовью», когда он узнает суть кровных уз. Почувствовав, как его цитриновый взгляд впивается в мое лицо и осматривает – от нахмуренного лба до сжатых губ, – я закрываю разум. Не хочу, чтобы он что-то увидел. Не сейчас.
Нужно сперва заскочить в бывший дом Ксемы Росси. Забрать Ифе и Имоджен.
Лор издает вздох облегчения.
Слава небесам. Я думал, они все еще в чертовых туннелях.
Вообще-то, тебе следует поблагодарить Юстуса. И Вэнса. Который, кстати, его сын.
Лоркан не выказывает удивления от этой вести.
Ты знал?
Голосом раскатистым, подобно грому, он грохочет:
Кажется, Бронвен упоминала нечто подобное.
Может, она также упомянула, как я попала в туннели?
Упомянула.
Раз она еще жива, полагаю, она прощена.
Я никогда ее не прощу, Биокин, но и никогда не заберу ее у Киэна.
Его тени превращаются в двух гигантских воронов, которые отнимают меня от волн. Только оказавшись в воздухе, я понимаю, куда мы выплыли. Стискиваю когти Лора.
Как ты мог пойти на такой риск?
Какой риск, Биокин?
Обернуться в воронов совсем рядом с тареспагинским побережьем.
С земли на нас глядят фейри – крошечные, как муравьи, и ни один не размахивает обсидиановым копьем. Невольно все внутри сжимается при виде пляжа, кишащего народом: некоторые в тюрбанах, у иных ветер развевает длинные волосы, подобно дикой траве.
Я осмелился, потому что Тареспагия теперь наша, мо крау.
С каких пор?
С тех пор, как мы заставили Таво подписать соглашение, которое Данте подписал всего два дня назад.
Я хмурюсь: странно, что Данте отдал врагам землю, под которой прячется. Если уж на то пошло, странно, что он отдал хоть какую-то землю. Не говоря уже о том, что, насколько мне известно, он не покидал своего убежища, особенно после того, как я выколола ему глаз.
Что там с глазом Данте? – спрашивает Лор, когда мы приземляемся среди дюжины других воронов перед распахнутой дверью дома Ксемы Росси.
Я проткнула его железным лезвием. – Я гордо улыбаюсь, в то время как Лор превращается в дым. – Целилась в горло, малость промахнулась, но не совсем сплоховала.
Руки моей пары скользят по моей талии и притягивают к себе.
Напомни мне никогда не переходить тебе дорогу.
Я прижимаюсь щекой к его груди и упиваюсь ощущениями, которые дарит сильное биение его сердца. Как жаль, что он не плотный, из кожи и плоти.
Где твой поврежденный ворон, Лор?
Он запечатлевает легкий, как перышко, поцелуй на моем лбу.
Давай разбудим Ифе и Имоджен, а потом разберемся с моим вороном.
Мимо нас в дом маршируют шесть воронов в человеческом обличии: вероятно, чтобы проверить, не притаились ли враги в темных углах. Остался ли здесь кто-нибудь? Я озираюсь, меня гложет тревога.
Лор, может, лучше поднимись в небо, на случай…
Мо крау, что во фразе «Я больше никогда тебя не оставлю» ты не поняла?
Я закатываю глаза, которые щиплет от усталости, соли и слез.
Боги, я и забыла, какой ты упертый.
Он берет мое лицо в нежные ладони, приближая все ближе и ближе свои глаза цвета жидкого золота, взгляд которых заворожил меня в тот самый раз, когда впервые Ло взглянул на меня.
Я не могу вновь тебя потерять, Фэллон. Я этого не перенесу. Мир не перенесет.
Я гляжу на размытый контур его губ, затем приподнимаюсь на носочках и тянусь к ним. Лор, должно быть, концентрирует дым на лице, поскольку мой рот соприкасается с чем-то твердым и прохладным, как поверхность ночного Марелюче – как оконное стекло в разгар зимы.
Его рот замирает на моем, ловит мои выдохи, губы щекочет его сердцебиение, которое я глотаю и прячу в каждой клеточке тела.
– Дом безопасен, Морргот! –
