Книга Дом Ворона - Анна Мирович

Все кончилось.

Прижимая к себе голову декана Свена, она медленно пошла к выходу. В душе Равены все окаменело, все покрылось льдом; она шла и не понимала, что идет. Кевви бежал рядом и скулил. Мелькнуло чье-то лицо – кажется, Гранвилл, кажется, он был счастлив.

Сквозь гул в ушах Равена услышала: «Третий дом никогда не признает южную шлюху королем Дарангвара. Я присягал семье Бренуи и верен ей. Как вообще ты могла мне поверить?»

«Не знаю, – подумала Равена. – Может быть, потому, что во мне еще теплилась надежда. А теперь я ничего не знаю и у меня больше ничего нет. Ничего и никого».

Она вышла на площадь Святого Михаила со своей страшной ношей, сделала несколько шагов и замерла. Люди смотрели на нее в мертвой тишине. Потом кто-то ахнул, кто-то оторопело поднес руку к лицу и опустил.

«Моя девочка, – прозвенел в ушах Равены далекий голос декана Свена. – Моя бедная, добрая девочка…»

Равена осела на мостовую, почти теряя сознание. Рилан держал ее, он что-то негромко говорил, но она не могла разобрать ни единого слова. А потом люди медленно пошли мимо Равены к дому Гранвилла и откуда-то издалека донесся отвратительный звук, словно кто-то рвал кусок мяса голыми руками. Послышались выстрелы и оборвались. В стороне кто-то завизжал – истошно, словно затравленный заяц. Равена узнала голос бургомистра.

Потом она не услышала, а поняла, что кто-то ударил Рилана – и ее окутала тьма. «Только бы не выпустить… – подумала Равена, утопая во мраке и крепче обнимая отрубленную голову. – Только бы не выпустить ее».

И она не выпустила.

Равена очнулась, когда все было кончено. Боль отступила; Равена казалась себе фарфоровой куколкой на каминной полке: тронь пальцем – закачается, зазвенит. Она по-прежнему стояла на площади Святого Михаила, кругом толпились горожане, и Равене показалось, что они исцелились от безумия. Переведя взгляд чуть в сторону, она увидела человека на мостовой. Из разбитой головы сочилась кровь, руки были разбросаны в разные стороны, слепые глаза таращились в небо. Вепрь на рукаве был в грязи.

– Север и Ворон! – прокричал кто-то, и множество голосов подхватило: – Север и Ворон!

Равена смотрела на людей и не узнавала их лиц. Вот эти мужчины, кажется, шахтеры, стаскивают мертвецов в кучу, и окровавленные вепри бессильно скалятся с рукавов. Вот эта женщина, кажется, швея – да, ведь она шила все платья для Равены, но сейчас она не могла вспомнить, как ее зовут. Вот мальчик, которого чуть не повесили – Джейк, вспомнила Равена, его зовут Джейк, – швыряет камни в дом Гранвилла. Площадь захлестывали волны шума и голосов, площадь кричала «Север и Ворон!», и Равене казалось, что она готова взлететь. Неизвестная безжалостная сила тянула ее вверх и отрывала от земли.

Джемса убили. Отца убили.

Ворон расправлял крылья над Севером, и Равена была этим вороном.

Обернувшись, она увидела, как двое мужчин оттаскивают в сторону молодого человека в щегольском камзоле. Да ведь это Рилан! По его лицу струилась кровь и рука, кажется, была сломана. Из-за красного шейного платка казалось, что у него перерезано горло.

– Оставьте его, – приказала Равена. – Что вы делаете, он же отпевал наших мертвецов!

Рилана тотчас же выпустили, и он обмяк на мостовой – пытался подняться и не мог. Незнакомое лицо выплыло откуда-то справа, и мужской голос произнес:

– Он сын Гранвилла, ваше высочество. Дурную траву из поля вон, сами знаете.

Равена знала.

– Не прикасайтесь к нему, – приказала она, понимая, что Рилан – единственный, кто у нее остался. – Он другой.

Рилан все-таки смог подняться и доковылять до Равены. Она притронулась к его локтю и бессильно уронила руку. Кажется, он что-то сказал, но Равена не расслышала, потому что в этот момент увидела, как из дома выволакивают Гранвилла и тащат к ней.

Он отбивался. Опытный боец, он пытался спасти свою жизнь и убил нескольких северян – но слишком многие пришли по его душу. Равена смотрела, как к ней волокут тяжелое обмякшее тело, и чувствовала, как в глубине души наконец-то пробивается что-то горячее и живое.

Ей нужно было сделать одну очень важную вещь. И попытаться жить дальше.

– Вот он! – пророкотал Джемми Бринн, и Равена подумала, что он всегда все делает основательно: и крутит колбасу и убивает. – Мы решили, что это ваше дело, ваше высочество.

Когда-то он угощал Равену и Джемса свежей чесночной колбасой и совершенно по-свойски гладил по голове, но теперь держался с таким уважением, что Равене сделалось не по себе. Проехав по Каттерику, она сделалась не собой, а кем-то другим и теперь до боли в сердце поняла это.

Растрепанная голова Гранвилла дернулась и снова обмякла. Равена подошла, отвела липкие от крови волосы и заглянула Гранвиллу в лицо. Кто-то крепко ударил его, своротив челюсть на сторону, правый глаз заплыл от кровоподтека, но, когда Равена приблизилась, тусклый взгляд прояснился, и окровавленные губы дрогнули в улыбке.

– Здравствуй, Ньют, – промолвила Равена, чувствуя, как все отступает, словно работники сцены быстро убирают декорации. Вот отодвинулись люди, дышащие ненавистью и гневом, вот поблекла и выцвела ее память и остались лишь она и Гранвилл. – Как ты?

Гранвилл хрипло рассмеялся.

– Хуже… – На его губах проступила кровь, потекла тонкой струйкой. – Хуже… чем могло быть.

– Я понимаю, – кивнула Равена, подумав, что она действительно попросила бы Авриля сохранить Гранвиллу жизнь, если бы он отпустил Свена Свенссона. Видят Двое, она попросила бы. – Я понимаю, Ньют. Жаль, что ты обманул меня.

Что-то ткнулось в правую ладонь – тяжелое, шершавое, освобождающее. Равена нагнулась к Гранвиллу и поцеловала его в губы. Солоноватая горечь его крови обожгла душу до дна; рука с ножом дрогнула и быстрым движением ушла вперед.

Раньше Равена думала, что убить человека трудно. Оказалось, не труднее, чем разрезать арбуз.

Сначала плотно – а потом в мякоть по самую рукоятку.