Хочу свою жену, – добавляет, заставляя низ живота скрутиться сладким спазмом.
– Амина наверху, – разрушаю его планы этими словами.
– Как? – хмурится Самойлов. – Её самолёт должен был приземлиться только полчаса назад.
– Не знаю, она полчаса назад приехала, – отвечаю, зарывшись пальцами в его волосы.
– Интересно, – задумчиво протягивает и, поцеловав ещё раз, разжимает руки. – Так, с тебя должок, – серьёзным тоном произносит. – Ночью возьму с процентами, – добавляет, а я смущённо прикусываю губу. – И не надо меня совращать, – строгим тоном, опуская взгляд, намекает на мой жест.
– И не думала, – игриво улыбаюсь.
– Ну конечно, – фыркает. – Пойду, – головой указывает наверх и, развернувшись, уходит.
Иногда мне кажется, что вся моя жизнь просто красивый сон. Особенно, когда Марат ведёт себя таким образом. Не рычит, не рявкает, не приказывает, а разговаривает спокойно, с любовью и нежностью. Вот что делает любовь с такими, как он, – сказал бы кто-то, но это не так. Не любовь, а отношение человека рядом. Как ты с ним, так и он с тобой.
Пока я истерила, что-то требовала и возмущалась, он вёл себя так же – нервно, злобно и как с подчинёнными. А если человеку дарить любовь, он тебе ответит тем же. Мы оба были не правы, Самойлов, конечно, больше, но и моя вина есть. Зато теперь он компенсирует сполна, и я не представляю свою жизнь без него. Между нами нет больше никаких недосказанностей, мы счастливы, и нас ничто не может разлучить.
Но, как говорится, – никогда не говори никогда.
За столом жуткое напряжение, и первые минуты проходят в тишине. Марат, видимо, голоден, потому что накидывается на еду. Я стараюсь выглядеть спокойной, а Амина лениво водит вилкой по тарелке, словно ищет тараканов в этой пасте.
– Ужин заказали в дорожной забегаловке? – спрашивает девочка, хотя она видела, что готовила я.
– Амина! – бросает предупреждающий взгляд на дочь Марат.
– Ну что? Выглядит так, будто перед тем, как в тарелку положить, всё это собрали с грязного пола, – усмехается и кривит накрашенные губы.
– Извинись! – требует Самойлов, сжимая вилку в руках до побеления костяшек.
– Перед кем? Перед ней? – удивлённо вскидывает брови. – Да кто она…
– Моя жена! – перебивает Марат. – Немедленно извинись, иначе…
– Что? К маме отправишь? – смотрит на отца с вызовом в глазах. – Только и умеешь, что сбагривать меня маме, – обиженно бросает и, толкнув тарелку, чуть не вывалив всё содержимое на стол, скрещивает руки на груди.
– Вся в мать, – вздыхает мой муж, обречённо качая головой. – Амина, я повторяю…
– Не надо, Марат, – останавливаю я, накрыв его руку своей.
– Каролина, она должна понимать, что так себя вести не нормально, – мягко проговаривает, хотя я вижу, как в глазах пляшут бесы.
– Раньше надо было думать, – фыркает Амина.
– Либо извинишься, либо я сейчас же отведу тебя в «забегаловку у дороги», и ты на себе узнаешь, что значит еда с пола…
– Марат! – возмущённо обращаюсь к нему. – Палку не перегибай, – требовательным тоном говорю.
– Спасибо за тёплый приём, – встав на ноги, Амина делает кривой реверанс. – Позвольте ретироваться, господин, – бросает и уходит из столовой.
– Наказание, а не ребёнок, – вздыхает Самойлов и продолжает есть, словно ничего и не было.
– Недолюбленный ребёнок, – поправляю его я.
– У неё было всё, что она хотела! – восклицает муж.
– Кроме родительской любви, в частности, отцовской, – задумчиво проговариваю.
Я сама выросла без отца, но мама любила меня за двоих, и пусть у меня не было всего, что я хотела, но я была счастливым ребёнком. А Амина явно не знает ничего о счастливом детстве, и её поведение некий протест. Девочка возвращает то, что получила, собственно, любви ей никто не дарил, и она отвечает тем, что имеет.
– Виноватым меня ещё сделай, – вздыхает Марат.
– Я это и имела в виду, – подтверждаю.
– Каролина…
– Просто будь с ней помягче, – перебиваю милым голосом. – Вот скажи, когда ты в последний раз интересовался её делами? Не учёбой или тем, остались ли у неё деньги на проживание, а личными делами?
– Я…
– Ты каменная глыба, – снова не даю ему договорить. – Она подросток, гормоны сейчас бушуют, мальчики вокруг крутятся. Она только взрослеть начинает, может, у неё десятки вопросов, на которые ответа нет, и дать их некому. Вы с Женей отправили её учиться бог знает куда, к чужим… надеюсь, хоть мать интересуется её делами, – вздыхаю, искренне жалея эту девочку.
– Это вряд ли, её интересуют мужики и толстые кошельки, – задумчиво произносит Самойлов.
– Попробуй поговорить с ней как отец…
– Я с тобой-то слов не нашёл, а с ребёнком и подавно, – признается, и я улыбаюсь.
– Не надо думать, просто открой душу, – сжимаю его пальцы.
– Угу, это ведь так просто, – иронично бросает.
– Не сложнее, чем заводы отбирать, – усмехаюсь я.
Иногда не верится, что мы дошли до таких времён, когда я могу что-то требовать, возмущаться, и мне за это ничего не скажут. И тем более трудно поверить, что я могу пошутить на такие темы, раньше меня это в ужас приводило.
– Нашла, с чем сравнивать, – хмыкает Марат. – Ужин очень вкусный, несмотря на то, что с грязного пола, – посмеивается, а меня так радуют наши отношения, что не передать словами.
– Значит, буду только так готовить, раз моему мужу нравится, – тихо говорю и подаюсь вперёд.
– С твоих рук мне всё нравится, – сказав это, Самойлов подносит мои пальцы к своим губам.
– Какой кринж, – раздаётся за спиной.
– Не понял? – нахмурившись, Марат смотрит поверх моей головы.
– Не удивлена, – отвечает Амина. – Я ухожу, – добавляет.
– Куда? Ты время видела? – возмущается Самойлов.
Если он сейчас не отпустит её из дома, то отношения с ней он точно не наладит. С одной стороны, я понимаю, время позднее, ей пятнадцать, но с другой – она полтора месяца бродила по Европе, и это не считая того, что она учится в иностранном колледже. Запретить ей уходить, как минимум, глупо.
– Видела, папочка, – кривит голос девочка. – Не бойся, «Спокойной ночи, малыши» не пропущу, – бросает и, судя по шагам, уходит.
– Амина! – рявкает Марат, но уже в пустоту. – Твою же мать, нервов не хватит, – вздыхает и достаёт телефон. – Валера, – говорит в трубку спустя нескольких секунд. – За Аминой езжай, – коротко бросает и отключается.
– Тяжело будет, – произношу и, встав, принимаюсь убирать со стола.
– Ремня надо было вовремя ей…
– Глупости не говори, с детьми надо находить общий язык, искать подход, ремнём ничего не сделаешь…
– Меня так воспитывали, – встав следом за мной, помогает отнести тарелки на кухню.
– Поэтому и вырос таким злым, – насмешливо бросаю.
– Это я злой? – поставив посуду в раковину, он ловит меня за
