и бесчинства. С огромным трудом Д. Т. Трубецкой поддерживал минимальную дисциплину и заставлял выполнять главную задачу — бороться с поляками.
В это время польский король решил активизировать свою деятельность. Сначала он отправил на помощь московскому гарнизону П. Сапегу, который смог доставить в город продовольствие, выбил ополченцев из Алексеевской башни и даже захватил часть крепостных стен Белого города у Тверских ворот. Кроме того, он выжег Замоскворечье, в котором у ополченцев было несколько острогов.
В конце осени к столице подошел отряд под командованием гетмана Хоткевича и начал осаду Белого города. Очень скоро у ополченцев закончились боеприпасы и продовольствие. На помощь им вновь пришли троице-сергиевские монахи, приславшие порох и свинец вместе с монастырскими слугами.
От полного разгрома ополченцев спасли начавшиеся холода. Хоткевич отошел в подмосковное село Рогачево, где занялся сбором продовольствия в окрестных населенных пунктах. Сапега умер, находясь в Московском Кремле, а его воины потребовали значительную плату за свою службу. Поскольку денег в казне давно не было, то им отдали корону, подаренную императором Максимилианом Ивану Грозному, недоделанную корону Марины Мнишек, царское седло с отделкой из золота и драгоценных камней, несколько царских шапок, а также скипетр и державу-яблоко. Последние царские регалии входили в число особо ценных вещей, находившихся в царской казне.
Ободренные помощью короля Сигизмунда, бояре решили переманить на свою сторону воевод наиболее крупных городов — Ярославля, Костромы и Владимира. Они отправили туда своих людей с грамотами, в которых всячески хулили ополченцев, называя их крамольниками и грабителями, вносящими в государство смуту. Однако под этими грамотами не было подписи патриарха Гермогена, которого многие считали своим вдохновителем и лидером, поэтому московские грамоты не произвели впечатления на ярославцев, костромичей и владимирцев. Они сохранили верность освободительному движению.
Правда, очень скоро руководители первого ополчения себя дискредитировали. Из Иван-города и Пскова пришла весть, что там появился «царь Дмитрий Иванович», якобы вновь спасшийся от убийц. Он громил шведские отряды и хотел освободить Новгород. Псковский воевода Ф. М. Плещеев признал его истинным государем и превратил свой город в царскую ставку. Ополченцы отправили к «государю» своего представителя, чтобы выяснить обстоятельства новой авантюры. Во время переговоров стало очевидно, что появление «Дмитрия Ивановича» очень выгодно Трубецкому и Заруцкому, поскольку до того у них не было никакой реальной кандидатуры на престол. Получалось, что представители московских властей сами были «смутьянами» и «крамольниками». К тому же с помощью «Дмитрия» можно было упрочить положение Марины Мнишек с сыном — они становились членами его семьи.
Итак, 2 марта 1612 года первое ополчение присягнуло Псковскому вору, как в народе стали называть Лжедмитрия III. От его имени была составлена грамота. В ней жителям города предлагалось целовать крест «законному государю». Подписали это послание Д. Т. Трубецкой, И. М. Заруцкий, А. Просовец-кий (он заменил во временном правительстве Ляпунова), а также тушинские бояре Г. П. Шаховской, И. П. Засекин и И. В. Плещеев, костромской воевода И. П. Шереметев и его отец, боярин П. Н. Шереметев. Все они, кроме Заруцкого и Просовецкого, были достаточно знатными и известными людьми.
Между тем присланная ополченцами грамота в городах вызывала лишь смех и издевательства. Городовые воеводы принялись писать в подмосковный лагерь и стыдить воевод за новую авантюру. Они напомнили бывшим тушинским боярам о том, что в декабре 1610 года они же оповестили всех о гибели Лжедмитрия II, в течение двух недель прощались с ним и с большими почестями похоронили в Калуге.
Патриарх Гермоген также был возмущен появлением нового Лжедмитрия и присягой, принесенной ему ополченцами. Он вновь призвал русских людей сформировать истинное православное войско для борьбы и с интервентами, и с казачьей армией из подмосковного табора. Его послания нашли горячий отклик у жителей Нижнего Новгорода во главе с земским старостой Кузьмой Мининым.
Кузьма происходил из рода торговых людей, проживавших в Балахне. Его отцом был Мина Анкудинов по прозвищу Сухорук (из-за его физического недостатка). Мина был довольно состоятельным человеком, поскольку владел тремя деревнями, соляными варницами и несколькими торговыми лавками и домами в Балахне. Его старшие сыновья, Иван и Федор, стали продолжателями отцова дела. Младший, Кузьма, получив свою долю деньгами, переехал в Нижний Новгород и занялся там торговлей мясом. Вскоре он женился на некоей Татьяне Семеновне, которая родила ему сына Нефеда.
Торговые дела Кузьмы шли хорошо, в городе он считался уважаемым человеком, поэтому в 1611 году нижегородцы избрали его земским старостой. В его ведении находились дела, связанные со сбором налогов, поддержанием порядка и решением некоторых спорных проблем между горожанами. Естественно, Кузьма хорошо знал и о ситуации в столице, и о тяжелом положении патриарха Гермогена, и о засилье поляков. Призывы первосвятителя вновь собрать ополчение и выступить в поход для освобождения Москвы от польского плена нашли в его душе самый горячий отклик.
Уже в сентябре 1611 года после воскресной службы в Спасо-Преображенском соборе Кузьма Минин обратился к горожанам с пламенной речью. Он призывал нижегородцев собрать деньги и другие ценности для воинских людей, которые вступят в борьбу с поляками. По его мнению, богатые торговые люди должны были пожертвовать на эти цели третью часть своего имущества. Бедные могли дать только пятую часть. Показывая пример, Кузьма тут же выложил значительную сумму и драгоценности жены.
Горожане поддержали почин своего старосты. Вскоре жертвователей стало так много, что удалось начать вербовку воинских людей в новое ополчение. В него вошли смоляне и дорогобужане, которые были вынуждены бежать из родных мест после захвата Смоленска Сигизмундом III, стали прибывать и жители поволжских городов: Арзамаса, Кинешмы, Балахны и других.
Когда под знаменами нижегородцев собрались почти две тысячи человек, встал вопрос о главном полководце. После совещаний и размышлений ополченцы остановились на кандидатуре князя Дмитрия Михайловича Пожарского, который в то время лечился от ран в своем имении Мугреево. Он никогда не вступал в связи ни с самозванцами, ни с интервентами, отличался честностью и воинским опытом. Именно к нему по указанию Кузьмы Минина и была отправлена представительная делегация.
После непродолжительных переговоров без всяких условий князь согласился возглавить новое освободительное движение — второе ополчение.
Дмитрий Михайлович Пожарский принадлежал к старинному и разветвленному роду Стародубских князей. В него входили, кроме Пожарских, Ряполовские, Палецкие, Ромодановские, Хилковы, Гундоровы, Тулуповы, Гагарины и другие. При этом Пожарские считались старшей ветвью, хотя при московском великокняжеском дворе представители этой фамилии никогда высоких чинов не имели. Отец Д. М. Пожарского, Михаил Федорович, носил прозвище Глухой и, видимо, вообще не служил. Мать, Мария Федоровна, принадлежала к роду Берсеневых-Беклемищевых. Родовыми владениями Пожарских считалось подмосковное село Медведково, село Мугреево и деревни на реке Угра.
Дмитрий Михайлович родился 1 ноября 1578 года. Он был вторым ребенком
