class="p1">— Ага, бывают… — Сев рядом со мной, Зелёная, протянув замерзшие руки к костру, закивала носом. Всё тише и тише бубня что-то о своём прошлом, о семье, правилах, духах, незаметно для самой хищницы, голова её оказалась у меня на коленках. Девчонка, ревниво глядя на общавшуюся с феей Хохо, уснула. Позволив нам с Мурркой в тишине наслаждаться ярким пламенем костра, прохладой вечера, а так же редкими, выглядывающими из-за плывущих по небу туч, яркими звёздами.
— Помните, наш первый день знакомства? — Вопрос Муррки освежил приятные воспоминания. Она была первым мною встречным в этом мире живым существом, затем первым подручным, первым другом и после первой в моей жизни девушкой.
— Конечно. Тебя, Муррка, я никогда не забудут.
От слов моих та хихикнула, голову свою положив на плечо, и ушками своими длинными уперлась мне в волосы. Ладонь её заботливо прошлась по волосам дремавшей, пускавшей слюни мне на штаны Жабки. От легкого касания та, закряхтев разулыбалась, пробубнев сквозь сон что-то о вкусной, жареной рыбке, убегавшей от неё в ночи.
Других слов или вопросов от Муррки не последовало. С улыбкой на лице от одного лишь моего «никогда не забуду», она, прижимаясь ко мне, засыпала. Ещё ни разу за всё время нашего знакомства, я не видел, что бы Муррка жалась или обнимала кого-то ночью так же, как меня. Даже Хохо, по сути своей, являвшаяся ей мачехой, моей морковкой, воспринималась как старшая сестра или подруга. А я… Быть может, я единственный дорогой для неё человек. Слава богу, что чувства испытанные кролли взаимны, я ведь тоже её люблю, пусть и по своему. Чмокнув ту между ушек, слышу тихое, слегка надменное и очень радостное:
— А я ещё не сплю…
Хе-хе, вот и хорошо, Морковка, вот и хорошо…
В компании двух девчат, любуясь огнём, и сам не заметил, как провалился в сон. Сон болезненный, наполненный чьими-то мучениями, криком, мольбами о помощи и смертью. Кто-то постоянно произносил моё имя, звал на помощь, умирал, затем во сне моём воскресал и умирал вновь. Девушка, молодая, моля о милосердии, она звала меня, просила о помощи, после чего голос её сменялся предсмертным хрипом, и всё повторялось вновь.
Ночной кошмар закончился ещё перед рассветом. Когда разбудивший меня Кобаго заявил о том, что их команда готова и с первыми лучами вновь отправится исследовать русло.
Кинув короткое «действуйте», попытался осторожно приподнять голову Зелёной, но хищница тут же проснулась. Подорвавшись, растерянно закивала головой, огляделась, через заспанные слипшиеся глаза увидев меня, извинилась и, явно ещё не проснувшись, побрела куда-то по своим, женским делам. Почти так же, только менее активно, проснулась и Муррка. Чмокнув меня в щёчку, будучи с утра в приподнятом настроении, она побрела справлять нужду вслед за Зелёной.
Пересчитав взглядом команду Кобаго, отправляюсь на стену за докладом.
— Тихо мирно. — Отчитались, зевая, часовые. Никто не подходил, никого не видели, пару раз вдали, под свет луны выходили к воде хищники, так же, один из заспанных кролли говорил о каком-то странном сиянии, но подробностей рассказать не мог. Просто что-то ярко блеснуло, даже немного ослепило, и всё. Странная хуйня, но может парень задремал, и кто-то ему за это подзатыльника до искр в глазах отвесил, кто знает… В очередной раз напомнив о важности дозора и последствиях в случае нарушения правил ведения караула, отправляю ребят спать и встречаю новых, отдохнувших и бодрых часовых.
Едва солнце выглянуло из-за холмов, по водной глади, разбиваемой вёслами удаляющейся черепахи, забарабанил приближающийся к нам дождь. Холодный, мелкий и противный. Возвращаясь к работе над галерой, руками своими стал всё сильнее ощущать здешний холод. Изо рта всё чётче и чётче виднелись клубы вырывающегося пара, свидетельствующие о том, что даже после рассвета температура не поднимается выше десяти градусов. Зима. Она неуклонно приближалась, торопила, наступая на пятки. Ещё к приходу первых льдов я хочу завершить миссию по спасению выр-выр, с рыбой вернуться в деревню, а после, собрав последний урожай картофеля, уйти в зимнюю спячку.
Ведь все знают, и даже дедушка Онегин писал, что зимой крестьянину только и остаётся, что торжествовать, рубить дрова, отдыхать и… трахаться… Ну, о последнем он ничего не говорил, но о детях же в своих работах упоминал. Значит и для их создания в жизни крестьянской должно находиться время.
Скелет моего будущего, личного речного монстра был готов. Теперь, за полнейшим непониманием, что делать дальше, тупо, в прочем как и всегда, начал заготовку необходимых для крафта ресурсов. Деревья на брёвна, брёвна на верёвки и доски, доски на… да, в принципе, и ни на что другое. Я вообще не знаю, как доски крепились к галере, как выгибались и чем между собой скреплялись. Потому решил понадеяться на старый, но уже проверенный способ крафта, называющийся «помолись олень необразованный, и воздастся тебе». А что воздастся и в каком виде — уже неважно, в любом случае, можно доработать и переделать. По крайней мере, пока так всё и было, и я очень надеялся, что тенденция эта сохранится, не исчезнет в самый прекрасный, неподходящий для этого момент.
Вернувшись с небес на землю, вновь приступаю к рутинной, монотонной работе. Фэнтезийный мир, голодные до секса зверо-девочки, спасение чужой цивилизации… всё это хорошо и интересно, только простой бытовой нудятины никак не перекрывает. А в повседневном быту её добрые семьдесят, а быть может, и все восемьдесят процентов. К тому же, погода эта ещё, блядская…
Разобрав на составляющие очередное бревно, прикидываю, сколько времени может уйти Кобаго на изучение русла, и через сколько примерно я закончу с галерой. Одно, приблизительно, на другое кладётся. От трёх до четырёх дней и можно выдвигаться, только подкрепления ждать придётся, а оно нам жизненно необходимо. Ибо когда корабль будет готов, а команда вместе со мной отправится за выр-выр, кто-то ведь должен будет стеречь и оборонять Озёрный до нашего прибытия. И чем больше наших будет в форте, тем выше шанс, что всё для нас по возвращению закончится хорошо. Только была ещё одна загвоздочка…
— Староста, там хищники… — И это именно она…
— И что? — Дыша в руки и мечтая о непромокаемых перчатках, спросил у подошедшей Муррки.
— Хотят быть полезными, хотят помочь нам.
Интересно чем же?
— Ну ладно… хотят помочь — пусть помогают. Дайте им по ведру, пусть воду и дерьмо из туалета общественного вычерпывают. Если мало будет работы, то выдай иглу, верёвку и гоблинские одёжки, пусть чего путного сошьют. Плащи если умеют, или одеяла, да что угодно… — Крольчиха, поглядев на мои руки, молча кивнула, удалилась, а уже спустя пару тройку минут ко мне на всех порах двигалась Хохо с феечкой в ладонях.
Преподнося себя как жертвенную корову, феечка лениво предложила свою помощь. По недовольной мордашке и заспанному виду чувствовалось, что фея не в форме.
— Твоя поданная сообщила мне о поразившем тебя недуге, так что давай, перекладывай меня в свой карман, пока я вся не намокла! — буквально потребовала коротышка.
Слух мой резануло слово подданная, и я не смог удержаться:
— Семечко, среди разумных в лесу есть короли?
Вытянув из кармана Хохо свою обновку, тряпичный кусочек ткани, сотканной кем-то из семейства Боба, фея, обернувшись словно в одеяло, прыгая с рук кролли на меня, сама забирается в мой нагрудный карман. После, недовольно ворча, по удобней устроившись, добавив жару и собравшись вздремнуть, ответила:
— Нет, в лесу таких нет, но у нас есть Санд Лефсет Морел. Его титул куда более редок и возвышен, чем титул очередного Короля… Сейчас вообще такое время, что каждый второй может назваться Королём. Хоть даже ты, Шаман Матвеем. К примеру, те же пустынные жители, у них что ни поселение, сразу королевство, а что ни староста, сразу король, так что ты тоже королём зваться можешь, если хочешь… Ещё и тёмные эти, вспомнила тут негодяев одних… со своей мерзкой старухой королевой.
Значит монархия и её строй этому миру известны, это радует.
— Тёмные? —
