Книга В дурном обществе - Энн Грэнджер

В таких обстоятельствах непросто было сохранять способность соображать, но я старалась как могла.

В голову пришла мрачная мысль: никто не обратил никакого внимания на то, что меня похитили, даже если кто-то и заметил, как меня зашвырнули в фургон. Все были заняты собственными ценными произведениями искусства, всем хотелось поскорее разобрать их и без повреждений вынести из выставочного зала. На автостоянку тащили всевозможные предметы самых странных форм и размеров, и человеческая фигура, закутанная в мешок, едва ли привлекла чье-то внимание хотя бы на миг.

Правда, Ангус начнет волноваться, поняв, что меня нет. Он пойдет искать меня — и свое трико. Я выронила его на пол, когда похитители меня схватили; если только им не хватило ума забрать трико с собой, оно по-прежнему валяется там, где упало, и Ангус его найдет.

Он должен догадаться, что трико валяется на полу не просто так, и вспомнит о моей просьбе позвонить в полицию. Если повезет, он уже это сделал. Поможет мне его звонок или нет — вопрос спорный. Лорен Сабо похитили две недели назад. Полиция охотилась за преступниками, но пока не нашла их.

Я подумывала, не стоит ли подкатиться к задним дверцам фургона и пинком ноги открыть их. В детективных сериалах похищенные так и поступают. Поверьте мне, в жизни все не так просто, как в кино. Я пыталась кататься и ерзать, но быстро поняла, что не могу двигаться в нужную сторону.

Я обильно вспотела, во рту у меня пересохло от жажды и страха. Дышать становилось все труднее. Вонючая материя плотно прилегала к лицу; ворсинки забились в нос и в рот. Поскольку бороться не было смысла и я лишь больше уставала, пришлось сосредоточиться на том, чтобы не задохнуться и сохранить силы, они понадобятся, когда мы приедем на место. Да, там мне очень пригодятся силы — конечно, если мои похитители не сбросят меня ночью с ближайшего моста. Они уже выказали склонность избавляться от неудобных личностей таким образом. Об этом варианте я старалась не думать.

Я не знала, сколько времени прошло после моего похищения. В моем положении минуты казались часами. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что в своей мобильной тюрьме я нахожусь довольно долго. Впрочем, учитывая лондонские пробки, это не обязательно означало, что меня увезли очень далеко. Насколько я понимала, около трети пути мы простояли в пробке. Я была уверена, что мы по-прежнему в Лондоне и, возможно, не больше чем в паре миль от того места, откуда отъехали. У Мерва и его напарника сильны первобытные инстинкты. Они предпочитают не отходить далеко от своей территории, где им известны все переулки и норы. И где достаточно звякнуть по телефону другу, который чем-то тебе обязан, и он обеспечит тебе железное алиби, как они это уже продемонстрировали в ту ночь, когда умер Алби.

Наконец мы совсем остановились. Снова хлопнули дверцы кабины. Послышались шаги. Хотя я по-прежнему ничего не видела, стало чуть светлее. Открылись дверцы фургона. Меня схватили и бесцеремонно, очень быстро, как и раньше, понесли в какое-то здание.

Теперь похитители держались свободнее; со мной обращались хуже, чем пара пьяных грузчиков — с раздолбанным пианино из пивной. Не понижая голосов, они спорили, куда меня поместить. Голос, принадлежащий Мерву, предложил отнести меня наверх. Второй был против, объясняя тем, что меня трудно будет заносить. Судя по всему, проворчал он, лифт не работает. Более того, для такой костлявой коровы вешу я на удивление много. Он прямо отказался тащить меня дальше. Меня грубо поставили на ноги и продолжали спорить. Прислушавшись, я поняла, что приятель Мерва откликался на имя Баз.

Для меня все это означало: там, где мы сейчас находимся, мои похитители чувствуют себя в полной безопасности. Никто их не видит, не слышит, и они могут свободно разгуливать по всему зданию, выбирать, куда меня нести, и орать друг на друга сколько душе угодно. В конце концов они решили, что я, если меня поддерживать, смогу подняться наверх и своими ногами.

Меня толкнули вперед и приказали подниматься. Не знаю, пробовали ли вы когда-нибудь подниматься по лестнице с руками, привязанными к бокам и мешком на голове. Предложите как-нибудь такую игру на вечеринке, если хотите избавиться от друзей. Я то и дело спотыкалась и два раза падала лицом вниз, сильно вывихнув обе лодыжки и разбив лоб о ступеньку. Даже Мерву и Базу как будто полегчало, когда мы добрались до следующего пролета. Там уже и Мерв не заикнулся о том, чтобы подняться еще выше.

Все происходящее подсказало, что мы находимся в каком-то большом или, по крайней мере, высоком здании. Их голоса гулко отдавались от стен, и это говорило о том, что помещения пустые; скорее всего, мы находились в брошенном многоквартирном доме или, возможно, брошенном офисном здании, которое так и не удалось сдать в аренду. Таких мест сколько угодно; небольшие промышленные здания с выцветшими вывесками «Сдается» можно увидеть по всему Лондону.

Мы снова двинулись вперед. Открылась дверь.

— Туда, — приказал Мерв, как будто я что-то видела.

Я двинулась вперед. Сзади ко мне подвинули стул и приказали:

— Садись!

Я села. Послышался шорох; скрипнула дверь. Один из них вышел. Второй немного постоял у моего стула, а потом наклонился и прошептал мне на ухо:

— Я скоро вернусь, дорогая!

Я не сомневалась, что он вернется. Но сейчас он, хвала небесам, тоже ушел. Они вместе что-то забормотали вдали — как я поняла, в прихожей или в коридоре.

Я навострила уши, но они говорили тихо, а мешок еще больше приглушал слова. Баз ненадолго повысил голос:

— Эта маленькая корова угробила мой мотоцикл!

Мерв обругал его.

— …за все получит! — снова Баз. Похоже, он не мог дождаться, когда начнется потеха. Не слишком приятная потеха кое для кого, то есть для меня.

Мерв снова что-то буркнул в ответ, и Баз нехотя сдался, как ворчащий вулкан. Не слишком приятно было думать, что тип вроде Мерва — моя единственная защита от База, в чью голову могут прийти неизвестно какие извращенные идеи.

Послышался грохот и скрежет, и сердце у меня ушло в пятки. Они что, возвращаются? Нет, хлопнула дверь, в замке повернулся ключ. Я смутно расслышала звук удаляющихся шагов, а потом наступила тишина.

Скоро мое облегчение оттого, что они ушли, заслонилось мрачным осознанием: у меня очень мало времени на то, чтобы выбраться отсюда, хотя я даже не знаю, где нахожусь. Запеленатая, словно мумия египетского фараона, я ничего не могла поделать, поэтому моя первая задача заключалась в том, чтобы освободиться от веревок. Не считая того, что я ничего не видела, не могла нормально дышать и шевелить руками, тряпка, которой мне закутали голову, ужасно воняла. Уж не знаю, где она валялась до того, как ее напялили на меня.