он собирался. Отец будто успокоился, но я был уверен, что просто так он не отступит.
Дни потекли размеренно. Как только мы сняли квартиру на окраине, я решил, что Топорков, как и обещал, отдаст вещи матери Нины, но этого не случилось. Только ее телефон разрывался от многочисленных претензий Лилии, которая давила на жалость и вину, дескать, Михаил потратил на ее мать столько времени, а Нина собирается лишить его всего, что он заработал собственным трудом.
При виде этого бреда я стиснул зубы и в тот же день купил Нине новую сим-карту, которую я оформил на себя. Чтобы ее семейство не пробило номер и не докучало ей.
Наступило затишье, во время которого как раз настали каникулы, позволив нам выдохнуть. Но я ожидал удара, зная, что когда на кону стояли большие деньги, люди шли на любую подлость.
— Осталось совсем немного, Нин, — улыбнулся девушке в один из дней, видя, как она беспокоится.
Ее отец с того вечера ни разу не написал ей на старый номер, даже по поводу наследства. А дни при этом шли, приближая нас к особенной дате, ее дню рождения. День, когда будет озвучено завещание ее матери, и все активы перейдут законной владелице.
Накануне ее дня рождения раздался звонок от моего отца.
— Слушаю, — произнес как можно равнодушнее.
В последние дни злость на него притупилась, и я больше не боялся его. Я знал то, о чем до сих пор не был в курсе он сам.
— Не надоело в молчанку играть?
Ни здравствуй, ни привет. Его основная тактика — нападение, что я и уяснил в полной мере.
— Я ни во что не играю, в отличие от тебя. Ко всему отношусь серьезно, Иван. Ты что-то хотел?
Уже не мог называть его отцом. Но это был первый раз, когда я пошел наперекор ему напрямую и вслух. По ту сторону трубки наступило молчание. Мои слова наверняка вызвали у него удивление, и он пытался просчитать, чем ему грозит моя строптивость.
— Я хотел поговорить с тобой по поводу Топорковых.
Иван вздохнул и заговорил неожиданно спокойно, без претензий и наезда.
— Союза между мной и Алисой не будет. Можешь не тратить свое время, — холодно отрезал все его попытки снова свести нас.
— Я не о ней.
Скривился, удивляясь, как сам не догадался, что он так быстро поменяет мнение. Видимо, просчитал, что ему будет гораздо выгоднее заграбастать всё состояние погибшей Валентины Ждановой, чем сотрудничать с Топорковым, положение которого в последнее время пошатнулась.
— Ты ведь всегда был влюблен в эту девчонку, Нину. Разве не хочешь жениться на ней? Раз тебя не беспокоит ее глухота, то мне тем более это неважно.
Его голос вызывал у меня боль в висках. До чего же надо быть беспринципным и жадным, чтобы вот так относиться к людям. Даже не стал объяснять, что никакая Нина не глухая, что после лечения ее слух более-менее придет в норму, но не стал тратить свое время на Ивана.
— Если я и женюсь на ней, то явно не по твоей указке. Это всё, о чем ты хотел поговорить?
Встал у окна, вглядываясь наружу и желая поскорее бросить трубку.
— Без меня у тебя ничего не выйдет, Глеб, — голос его похолодел.
Ухмыльнулся, ведь к такому отцу как раз привык.
— Думаешь, Михаил просто так отпустит активы из рук? Считаешь, что вы такие умные, хорошо спрятались, и поэтому вас не нашли? Уверен, он уже готовит документы о признании Нины недееспособной. Как только он решит эту проблему, ты можешь о девчонке забыть.
Я стиснул кулаки, слушая злобную речь отца. Именно этого я и боялся. Странного затишья.
— Нина дееспособная. Благодаря начатому лечению она…
Не знаю, почему начал возражать. Возможно, пытался убедить себя, что всё обойдется, но в глубине души знал, что просто так эта тема с наследством не закончится.
— Сам-то веришь, что говоришь? — ехидно перебил он меня, и я замолчал.
Сжал переносицу, ожидая, что он мне предложит. И Иван не заставил себя долго ждать.
— Я в курсе, что вчера твоя мать пришла в себя.
А вот этой фразой он меня удивил. Я надеялся, что он не слишком сильно интересовался состоянием матери. Пусть пока ослабленная, но это была она, и я не хотел, чтобы Иван приходил и оскорблял ее своим присутствием.
— Раз в курсе, значит, понимаешь, что больше этим шантажировать меня не сможешь?
Это было то, что позволило мне расправить крылья, ведь за спиной у меня больше не маячил груз страха, что я потеряю мать. Так что больше с Демидовым меня ничего не связывало. Разве что фамилия, которую я решил вскоре поменять.
— И не собирался, Глеб. Но ты же хочешь спокойного будущего для своей девчонки?
— Ближе к делу.
— Топорков пока достаточно влиятелен, чтобы замять тему с наследством. Не думайте, что СМИ как-то повлияет на его махинации. Когда на кону стоят большие деньги, ни один бизнесмен не погнушается пойти на хитрости.
— Но у тебя есть козырь, я так понимаю?
— Ты прав. Есть. И он будет твой.
— Чего ты хочешь? Не тяни.
Воцарилась недолгая тишина, во время которой я практически не дышал.
— Я хочу долю в двадцать процентов в бизнесе, который отойдет твоей девчонке по наследству.
— Нет.
Над ответом я ни секунды не раздумывал. Я не имел права распоряжаться тем, что принадлежало не мне. А даже если бы и имел, то не позволил бы ему дербанить чужое.
— Подумай до завтра, Глеб. У вас есть всего сутки, чтобы принять правильное решение. У Топоркова только одна слабость. Лилия. И чтобы ты не гадал, что у меня за козырь, проспойлерю, как вы это называете, молодежь: у меня есть доказательства, как она подкупала больницы и школу, чтобы никто не лечил Нину. Ты представляешь, какой это будет резонанс? Топорков не захочет, чтобы эта нелицеприятная правда всплыла. Не лечить собственную дочь, сильно, правда? Даже я не способен на подобную мерзость.
У меня по этому поводу были свои соображения, но я промолчал, решив оставить мысли при себе.
— В общем, советую подумать. А лучше озвучить мое предложение Нине. Это ее деньги, ей и решать.
На этом мы распрощались, а я еще долго стоял около окна, думая, стоит ли вообще говорить ей об этом. Имел ли я право скрывать? Со стороны Ивана это была гнусность, но я всегда знал, что он способен на всё ради денег.
Вот только он просчитался. Принимать такое тяжелое решение
