их поселения у тебя явно сил не хватит, — хмыкнул дядька. — Ежели данов обойти, то во Фризию и дальше к франкам можно сходить и добычу взять, но и там даны и всякие норманны на побережье им спокойной жизни не дают, — и дядька хмыкнул.
— Благодарю за рассказ, есть над чем поразмыслить.
— Ну, думай, думай. Ежели что надо, ты скажи, помогу, чем смогу, — и он погладил серебряный медальон, висящий у него на груди, что освобождал его от пошлин.
Мы еще немного посидели и завалились спать, а я ворочался, все слова дядьки не шли из головы.
Встав с утра, мы загрузились на ладью и отправились в сторону дома. В сторону Устки и через седмицу прибыли к родным берегам.
Дед сразу отправил одного из своих холопов к отцу. С сообщением, что мы вернулись и готовы выдвигаться на свадьбу. Тот вернулся под вечер, передав, что все готовы и нас ждут. Следом Рознег этого же холопа отправил по всем родичам в Устке, сообщить о завтрашнем празднике и что бы они с утра походили к нему на подворье.
С утра я оставил на ладье норманна и еще троих следить за порядком, и захватил всех своих людей с нами, пусть вливаются в местное общество. На свадебные торжества я также взял Божену и сына, надо отцу и матери продемонстрировать внука.
С нами также отправились Говша и Керон.
На мой взгляд выражающий сомнения на счет Керона, прадед только хмыкнул и произнес:
— А чего он здесь один останется, да и другие пусть привыкают к синенькому, он, как-никак, теперь здесь тоже живет.
Рознег ради грядущего праздника не пожалел и достал из закромов четыре больших бочонка хмельного меда. Когда все собрались на подворье у прадеда, мы дружной гурьбой направились в путь.
Прибыл к отчему дому, началась театральная постановка, именуемая свадьбой.
В этом деле разных традиций и условностей хватало, весь двор был усыпан зерном и пшеном. Из каждого угла слышались крики и улюлюканье. Начали подходить соседи по селу, в итоге здесь собрались все окрестные жители. Многие на Керона косились, кто с любопытством, а кто и с неодобрением, были и вовсе злые взгляды. О нем уже слышали, в том числе то, что он находится под покровительством и защитой нашего рода, так что откровенно враждебных действий в его сторону не было.
Свадебное действие же шло вовсю, и наконец, когда все препоны, которые чинились жениху, пока он преодолевал путь от ворот до порога дома, остались позади, оттуда вывели Варну, одетую в красно-белое платье, у нее было закрыто лицо непрозрачной тканью. Символизм в каждом действии.
Цвет платья означал, что она уходит из одной семьи и переходит в другую, как бы умирает для нас. Варна сейчас находится в приграничном состоянии, оттого и цвет платья таков, у тех же жрецов одеяния тоже имеют белый цвет, что говорит о том, что они не совсем принадлежат нашему миру, а находятся на пороге между мирами людей, богов и мертвых.
Вот наконец Крист, совладав с собой, делает шаг к Варне, в руках у него шелковый платок, и он через ткань берет ее за руку. Напрямую к Варне пока нельзя прикасаться, она все же как бы мертва, и лишь когда с ее головы будет убрана ткань, она оживет, но это будет сделано позже, перед тем как они отправятся в опочивальню. Тут же подскочивший отец обвязал их руки этим платком. И их усадили за отдельный стол, который ломится от еды, но им много есть нельзя, а точнее, можно, но делать это надо, не особо привлекая к себе внимания.
Дальше же начался плач. Первой заголосила Смиляна, после к ней присоединилась мать, чуть позже Неждана, и лишь после этого мы с отцом и прадедом. Поголосив пару минут, справив этакую тризну, мы со смехом начали усаживаться за приготовленные столы. Накормить и напоить такую прорву народа непростое дело, но без этого никуда. В данном случае это не просто празднество происходит, но тризна по Варне и радость заключения нового союза перед людьми.
Сейчас же вовсю началась попойка и празднество. Эх, эта свадьба пела и плясала, а из полей доносится: «налей». Умеем мы гулять с размахом, что сейчас, что через тысячу лет, будто у нас это в крови. Семейные сборища, когда за большим столом вся семья, или просто дружеская попойка, ощущается в этом какая-то общность.
Немного посидев и выпив хмельного меда, я понял, что пора родителей с внуком знакомить, и, взяв у Бажены Велемара, направился к родителям.
— Отец, матушка, — обратился я к ним, — это мой сын и ваш внук. Велемар звать его.
Мать вскрикнула и с нежностью посмотрела на мальчонку. Отец нахмурился сначала, а после расплылся в улыбке и, взяв на руки Велемара, подкинул его пару раз, а малец разразился смехом.
— Наша кровь, то добре, — проговорил отец и передал внука в протянутые руки моей матери.
— Ой, какой хороший. Так на тебя похож, сынок, — с каким-то умилением проговорила матушка.
Мой взор случайно упал на рядом сидящую Неждану, которая все видела и прекрасно слышала. У нее было окаменевшее лицо, да и вообще, она вся побледнела и крепко вцепилась руками в стол. Как ее приложило-то от этой новости, бедолагу. И я хмыкнул себе под нос.
Немного посидев с родителями, давая им потетешкаться с внуком, я вернулся обратно на свое место и передал Велемара Божене.
Солнце уже начало клониться к закату, и поднявшийся из-за стола Рознег направился к столу молодых, в руках на небольшой подушечке он нес два свадебных браслета, которые изготовил Крист.
Прадед произнес короткую речь о том, что сегодня заключён новый союз перед богами и людьми, и что все присутствующие свидетели тому.
Крист надел браслет себе и Варне. Скинув с ее лица ткань, он впился в ее губы под радостные крики толпы и плач Смиляны. А после под улюлюканье они удалились в отдельный дом. Празднество же набирало обороты и продлилось еще два дня.
За это время я успел получить согласие Говши, что он отправится со мной, также я предупредил Гостивита и Далена, что через пару дней отправлюсь в Новгород. Парни заверили меня, что готовы и через пару дней явятся в Устку.
Слухи о моей поездке в Волин и о том, что там произошло, распространились среди людей, и на этой волне я
