— Виктор осекся. — Бывшую девушку… Звонил ей, не берет трубку. Сходил по адресу, где она проживала, там она больше не проживает. Единственная зацепка — аккаунт в одноклассниках. Я списался, она или кто‑то, выдающий себя за нее, попросил отправить видео или селфи…
— Что такое селфи? — поморщился Шаров.
— Типа, когда фоткаешь себя.
— А‑а… понял. Ну и…
— Отправил и… ничего. Точнее, от нее пришло сообщение, и оно оборвалось на полуслове.
Виктор достал телефон, открыл приложение и повернул экран к участковому.
— А ты почти не изменился… в этой арке мы гуляли, я конечно пом… — прочитал Шаров, шевеля потрескавшимися губами. Он покачал головой: — Ты хочешь, чтобы я запрос в эти «Одноклассники» сделал? Без дела они не дадут никаких сведений. Или в розыск ее подать?
— Не знаю. Посмотреть по базам, проверить, может быть она…
— Уже окочурилась… — вставил Шаров и тут же добавил: — Извини, профессиональное.
— Может и окочурилась… — повторил автоматически Виктор.
— Ладно… давай фамилию, гляну. Мне не сложно. — Шаров снова придвинул к себе раздолбанную клавиатуру.
— Елена Евстигнеева. Жила раньше по улице Весенней, дом семь квартира тридцать шесть.
— Что‑то знакомое… — сказал участковый, доставая сигарету из ящика стола.
Он медленно отстукивал буквы, одновременно всматриваясь в экран.
Потом как‑то странно дернулся, отвел взгляд от монитора и посмотрел на Виктора так, что у того свело желудок.
— Что?
Шаров покачал головой.
— Я был в той квартире семь лет назад. — Он сглотнул и глаз его нервно дернулся.
Шаров убрал руки с клавиатуры, словно та обжигала ему пальцы.
— Говорите же! — не вытерпел Виктор.
— Я в уголовном розыске тогда работал. Нас вызвали вечером, ближе к ночи. В общем, это был не наш район, но объявили «Перехват» и задействовали всех, даже из других районов. И то, что я там увидел… эта картина до сих пор у меня перед глазами.
Виктор повело в сторону — голова закружилась и словно костлявая рука схватила его за горло: резко стало нечем дышать.
— Она? Это она? — чтобы не упасть, Виктор вскочил со стула и бросился к Шарову.
Тот смотрел в экран, словно какая‑то магическая сила тянула его туда.
Когда Виктор проследил взгляд участкового, ему стало плохо. Не говоря ни слова, он выскочил из кабинета, завернул за угол и склонился над раковиной.
Вернувшись, он застал Шарова замершим перед экраном все в той же позе: стеклянные глаза и полная неподвижность, в пальцах дымится сигарета и пепел от нее уже пару раз успел упасть папки с делами.
— Я могу все изменить… — прошептал Виктор непослушными губами.
Шаров поднял на него тяжелый взгляд и покачал головой.
— Ты и так уже изменил.
— Вы не знаете! Не понимаете! Я могу!
— Ничего ты не можешь. — Майор взял пакетик с бриллиантами, подбросил его в воздухе, поймал и сжал в кулаке.
— Кто же тогда мне пишет от ее лица? — медленно, будто что‑то вспомнив, произнес Виктор. — Кто?
— Он, — сказал Шаров.
Наступившая после его ответа тишина, нарушаемая лишь шелестом вентилятора, не требовала объяснений, кто — он. Все было ясно.
— Но ведь…
— Ты же слышал, что сегодня, наконец, арестовали Моцарта? — Шаров ухмыльнулся, но без тени злорадства или наоборот, скрытой радости.
— Да.
Участковый наклонился, открыл нижний ящик стола, достал оттуда увесистую папку. Потом взял полотенце из сумки Виктора, тщательно вытер стол и только тогда водрузил на него папку. Развязал тесемки и перевернул картонную обложку без единой надписи.
Внутри Виктор увидел десятки, сотни вырезок из газет, заметок, фотографий, копий донесений, рапортов, постановлений о проведении обысков и многое другое. Большая часть содержимого папки была очень старой, пожелтевшие листки с загнутыми краями, текст, отпечатанный еще на машинке…
— Я попытался посмотреть дело, чтобы глянуть на подозреваемого, но оно под грифом «Секретно». Его ведет центральное управление и у меня нет к нему доступа… — сказал Шаров, — Но… даю голову на отсечение, они опять взяли не того.
— Почему вы так думаете? Может быть на этот раз…
— А кто же, по‑твоему, тогда отвечает с ее номера? Он проверил, что ты — это ты и включился в игру. Удостоверился, что ты не знаешь о ее… — Шаров поперхнулся.
— Что же ему нужно? — Виктор оглянулся и посмотрел на дверь, будто бы за нею мог скрываться и подслушивать невидимый злоумышленник, маньяк, Моцарт.
— Я бы спросил по‑другому. Кто ему нужен. И дал бы простой ответ. Ты. С самого начала ему нужен был ты. Он всегда на один шаг впереди. Он знает обо всех наших планах и действиях и всегда нас опережал, даже если операция готовилась в полном секрете. — Шаров развел руками. — Ты и только ты — разгадка и ключ ко всему этому делу. А это… — он снова поднял и подбросил пакетик с бриллиантами, — это просто волны, брызги, пена…
— Мы должны поймать его… — тихо сказал Виктор, с силой сжимая голову. — Я не могу… не могу допустить, чтобы все так… случилось.
Шаров закрыл папку, завязал тесемки и положил ее обратно в стол.
— Ты не Господь Бог. Прошлое не вернуть.
— Но можно изменить… — пробормотал Виктор.
На душе у него было черным‑черно и сейчас он понимал только одно — нужно как можно быстрее попасть домой и попытаться любой ценой спасти ситуацию. Не допустить, чтобы мама избавилась от магнитофона. Это его единственная ниточка к прошлому, возможность спасти Лену.
И спастись самому.
— Все, что ты можешь изменить — это сейчас, — ответил Шаров после долгого молчания.
— Там… в колодце… в общем, я откопал майку, которую когда‑то подарил ей. С сердечком. Может быть на ней остались какие‑то следы… Я могу снова спуститься.
— Я больше не хочу этим заниматься, — отрезал Шаров. — Все, хватит. Я не могу всю жизнь посвятить гонке за неуловимым маньяком.
Виктор кивнул на пакетик с бриллиантами.
— Это моя плата за то, чтобы вы вернулись.
— Я могу и так их забрать.
— Не можете. Вам придется избавиться от меня. Но вы… — Виктор посмотрел на плакат с бегущими спортсменами в далеком восемьдесят четвертом. — … вы еще не полностью утратили человеческое лицо. Я еще помню того
