так себе, но я умею считать деньги.
Аспенский нахмурился, бухгалтер сжался под его взглядом, сделавшись меньше, чем был.
– Деньги все умеют считать, – недовольно сказал Константин.
– Не скажи, – не согласился Анатолий, моргая вытаращенными глазами.
Аспенский понимал, что контроль над финансами со стороны Адаевского значительно уменьшит его власть и усложнит работу. Условия нового компаньона выворачивали наизнанку, но Константин задавил в себе негодование и решил подождать дальнейшего развития событий. В крайнем случае, он всегда успеет рубануть с плеча, ибо основная доля бизнеса в его руках, а не у партнера. И диктовать будет он, а не Анатолий. Ну а пока ясно, что Адаевский это не Печаев. Прежде, правда, Анатолий казался ему бесшабашным, довольствующимся малым. Ошибался. Видно, не так прост тот, и, видимо, Хавин серьезно занялся проектом.
Бухгалтер сделал несколько широких, не по росту шагов и вышел из кабинета. Адаевский подхватил папку, нескладно поднялся со стула и направился следом.
Аспенский после этого долго никого не принимал. Сжимал кулаки и хрипел, ругая себя, что не предусмотрел подобного развития событий. Недооценил Печаева и переоценил себя. Так бездарно все прошляпил. Повернуть бы время вспять. Зло стукнул кулаком по столу и зарычал.
Бухгалтер крутился на стуле перед Адаевским, как волчок. А Анатолий долго изучал документацию и урчал себе под нос. Задавал вопросы, получал ответы, иногда бухгалтер плавал с ответами, иногда разводил руками, отправляя к Аспенскому. Так пролетел весь день. К концу дня бухгалтер стал нетерпеливо поглядывать на часы, тогда Адаевский отложил бумаги:
– На сегодня хватит, – сказал. – Будет день завтра.
– Как, еще завтра? – изумился бухгалтер. – Что тут смотреть? Все перешерстили.
– Я тугодум, – иронично усмехнулся Анатолий, – люблю одно и то же по несколько раз просматривать, – и прострочил: – Привыкайте. Теперь нам придется часто видеться. Обожаю копаться в цифрах. Не беспокойтесь, сработаемся. Я человек покладистый, когда меня не обманывают. А застукаю на обмане, шкура будет трещать!
Позже, подъехав к дому, увидал машину Истровской и не успел войти в двери, как жена с порога предупредила:
– У нас гостья.
Анатолий прошел в столовую, там с чашкой кофе в руках за столом сидела Алла в полосатом топе и с взъерошенной прической. Он остановился, удивленно выплеснул:
– Алла, кто тебя так пощипал? Щеки покарябаны. Сведут тебя мужики с ума. Лицо – твоя достопримечательность, ты должна беречь его. Не позволяй нашему брату вольностей. Не только лицо попортит – на голову сядет.
Истровской не понравилось замечание о царапинах, ибо буквально все, с кем сталкивалась в течение дня, обращали на них внимание. Адаевский также наступил на больную мозоль. Она напружинилась и недовольно отставила чашку:
– Я приехала к тебе по другому поводу.
Анатолий сел сбоку, увидел, что юбка у нее была тоже в полоску:
– Тогда держу ушки на макушке.
– Вот и держи, – расслабилась она и продолжила. – Я разговаривала с Павлом.
– Когда?
– Не имеет значения. Не это главное, Анатолий. Он сказал, что ты расширяешь свой бизнес и намереваешься сделать мне предложение о сотрудничестве. Спел мне длинную балладу о преимуществах нашего сотрудничества. А сути так и не раскрыл. Хитер. Но он это он, а ты это ты. Хотелось бы от первого лица услышать, как именно ты видишь мою выгоду в этом. Сумеешь заинтересовать – клюну на твое предложение, не сумеешь – пошлю далеко-далеко. Я ночью в дороге голову сломала, не понимала, как ты собираешься расширять свой бизнес. И вдруг утром от Марины узнаю, что ты купил Печаевскую долю. Вот тогда сразу смекнула, что ты собираешься прищемить хвост Аспенскому. Удивительно, но похвально. В этом я на твоей стороне. А сейчас слушаю тебя – Она опять взяла чашку и отхлебнула кофе.
Адаевский вытаращил глаза, постарался за мимикой лица спрятать растерянность. Он был не готов к такому разговору ни с Аллой, ни с кем-либо другим, ибо совершенно не представлял планов Хавина на будущее и не знал, о чем Павел говорил с Истровской. Телефонные переговоры с Хавиным о новом проекте и новых возможностях не давали полной картины предприятия. Предстояло еще завершить проект и обсудить весь объем работ и роль каждого в этом проекте, хотя Павел, давая деньги, уже обозначил, что основная роль ложится на плечи Анатолия. Аспенскому, очевидно, отводилась вторая роль. А вот что касается Аллы, тут Адаевский ничего сказать не мог.
Анатолий попытался скрыть оторопь, но Истровская уловила ее и все поняла. В душе закипела злость на Хавина. Выходит, врал, отвлекал, чтобы избавиться. Третий раз ущемил самолюбие. В дурацком свете выставил перед Адаевскими. Ярость и бешеный огонь в глазах подбросили ее с места. Отольется тебе, Павел, твоя насмешка надо мной!
– Мне все понятно, – резко бросила она.
– Я ничего еще не сказал.
– Тебе сказать нечего! Я ухожу! – Глянула на Людмилу. – Спасибо за кофе. – Выскочила из-за стола к двери.
– Погоди, – попытался остановить Адаевский, злясь на Хавина, что тот не позвонил и не предупредил. Но чтобы не разрушать мосты, сказал вдогонку: – Когда все определится окончательно, я тебе позвоню.
– Для чего? – нервно засмеялась Истровская. – Он пожалеет обо всем! Отомщу! – И метнулась из столовой.
Анатолий понял, кого имела в виду Истровская. Озабоченно посмотрел на жену. Людмила выбежала следом за Аллой, но та уже вылетела на улицу.
Адаевский сплюнул, вытащил из кармана телефон и набрал номер Хавина.
18
Истровская направилась к Печаевым. Гнала машину на большой скорости. В свете фар смотрела на дорогу сосредоточенно и тупо. Дневная жара на улице спала, но Истровской было нечем дышать. Включила кондиционер на самую низкую температуру, но до конца пути так и не ощутила холода.
Она чувствовала себя униженной, будто вчера Хавин пинком отшвырнул ее от себя, как собачонку, как паршивую овечку, как козу драную, как обыкновенную шлюшку.
Марина встретила и провела Истровскую в комнату. Андрей с добродушным выражением на лице поднялся навстречу из-за стола.
– Располагайся, Алла, – сказал дружеским тоном, – места много. Садись, где нравится.
Истровская села на стул, хотя рядом стояло кресло и в нем, казалось бы, разместиться было уютнее. Собрана в кулак, мышцы натянуты, тело, как сжатая пружина. Глянула на Марину, присевшую на диван, спросила резко:
– Зачем вы продали свою долю Хавину?
– Адаевскому, – поправил Андрей, опускаясь на свое место.
– Я только что была у Анатолия, – повысила голос Истровская, – и поняла, что он – простая декорация! Настоящий покупатель – Хавин!
– А что случилось, Алла? – пожала плечами Марина. – Ну, продали и продали, и что с того? Да хоть прохожему с
