— И что ты предлагаешь? — серьезно спросил Меркулов.
— Хочешь попросить у меня санкцию на обыск и задержание?
— Сначала я так думал, потом решил — это неправильно. Щуку нельзя пугать, ее следует брать на живца, на приманку. Я думаю так. Телефон его надо взять на кнопку. А за ним самим — организовать наружку. Кроме того, надо каким-то образом подпустить к нему Жукова. Он подходящая личность, из Афганистана и в Москве давно не был.
— Александр Борисович, частный сыск в нашем государстве законом не предусмотрен, — сказал Меркулов и откинулся в парикмахерском кресле. (Излишняя твердость, с которой он произнес фразу, ясно доказывала, что Меркулов сожалеет об этом упущении закона.) И добавил: — Надо подумать.
— Чего, Костя, думать? Санкции прокурора на эту операцию не требуется, твоей ответственности тут нет.
— Я, Саша, говорю о соблюдении законности, а не об ответственности.
— Агентурной службы по конституции у нас тоже нет, однако весь милицейский сыск пользуется услугами широкой сети агентуры.
— Да, но с санкции начальника управления милиции.
— Не беспокойся. Шура даже со своим гриппом выжмет «добро» из начальника МУРа, сам знаешь…
Пришел Лившиц и стал накладывать на щеки Меркулова белую воздушную массу. Меркулов закрыл глаза.
Я твердо сидел на свободном стуле и следил в зеркало за манипуляциями парикмахера над лицом Меркулова. Как только он открыл глаза, я резко спросил:
— Ну так что?
Меркулов хохотнул своим низким горловым смешком:
— Хорошо, твоя программа полностью принимается. Без поправок.
Я опустил в прорезь телефонного аппарата двухкопеечную монету и набрал телефон Романовой.
— Меркулов дал согласие. Запускайте операцию по всем правилам вашей науки. И это не приказ, Шура. Это — просьба, Костина и моя.
— Поняла, не беспокойся, Саша. Все будет, как в лучших домах Лондона, — сказала Романова своим спокойно-решительным голосом и шмыгнула носом: грипп ее, кажется, еще больше разгулялся.
Я положил трубку на рычаг, не знаю, как там в лучших домах Лондона, но в наших «лучших домах» — на Петровке и на Лубянке — умеют подслушивать чужие разговоры и беседы и снимать скрытыми камерами чужие тайные встречи.
Я сидел в кабинете Грязнова — Погорелова и курил. Я курил спокойно, глубоко затягиваясь и следил за мерцанием тлеющего огонька. Грязнов колдовал с записывающее — подслушивающим устройством.
— Послушаем, что записал нам дивизион слежки. Первая запись. Телефонный звонок по номеру 225-23-44, усекаешь?
— Усекаю. Тот самый номерок, что мы выловили у Гудинаса.
— Между прочим, в справочниках не числится, Сашок.
— КГБ? или ГРУ?
— Слушай сюда, как говорит наша мать начальница.
Грязнов включил запись.
«Туманов. Двадцать шесть и шесть. Добрый день, Эдуард Никитич!
Неизвестный. Шесть и двадцать шесть, вернее. В чем дело?
Туманов. Надо срочно увидеться. Относительно начинки для праздничного пирога.
Неизвестный. До праздника еще далеко, успеем.
Туманов. Есть неприятные новости.
Неизвестный. Хорошо. Через час на старом месте».
Грязнов нажал кнопку остановки магнитофона.
— «Двадцать шесть и шесть» — это что, добавочный?
— Думаю, что нет, Сашок. По-видимому, пароль. А отзыв — наоборот: «Шесть и двадцать шесть, вернее». Сегодня двадцать шестое, месяц — июнь — шестой. Так? Завтра будет — двадцать семь и шесть.
— Примитивно уж очень.
— Знаешь, иногда явления жизни весьма ординарны и кажутся именно тем, что они есть на самом деле… Чего хохочешь? Думаешь, только вы со своим князем Меркуловым можете разводить философию?.. Ладно, давай слушай дальше. Наши ребятишки потопали за Тумановым, тот сел в свой инвалидный «Запорожец» и привел их — куда думаешь? — к Ильинским воротам, прямо напротив здания ЦК. Туманов сел на скамейку возле памятника героям Пдевны. Кормил голубей. Потом на лавочку присел молодой человек в светлом костюме и стал читать газету. Муровские ребята, однако, успели его пару раз щелкнуть, перед тем, как он газеткой прикрылся.
Грязнов снова нажал кнопку.
«Неизвестный. Я тебя, Тамерлан, предупреждал: звонить только в установленное время.
Туманов. Фю-фю-фю… Цып — цып — цып… Валет завалился, Малюта… Как бы чего не наболтал.
Малюта. А что он знает? Цезаря мы убрали. Из катакомб выбрались. Следов нет…
Туманов. Неспокойно мне.
Малюта. Ты меня за этим вызвал?
Туманов. Спешить надо. Начинки мало. Надо бы еще забашлять. Людей нет. Транспорта.
Малюта. Завтра займусь.
Туманов. Надо бы сегодня.
Малюта. Сегодня не получится… Ты газеты читаешь?
Туманов. Цып-цып-цып. Ненавижу голубей этих. В квартире весь подоконник засрали… Ну, читаю. Особенно про футбол.
Малюта. Знаешь, кто прикатил?
Туманов. А-а. Мухаммед Нангар, да? Большой человек стал. Он у меня начинал, когда я его отдел в ХАДе курировал. Неплохой оперативник, только большой трепач.
Малюта. Сам ты трепач, Тамерлан… Так что сегодня в афганском посольстве прием. Завтра займусь. Я тебе позвоню».
Грязнов перемотал пленку и спросил: — Догадываешься, куда этот Малюта Скуратов направился?
— В здание Центрального Комитета партии на Старой площади.
— Точно. Личико его мы срисовали быстро — начальник личной охраны генсека, подполковник ГРУ товарищ Троян Эдуард Никитович собственной персоной. Так что Женьку подряжаем на знакомство с ним сегодня, уже все организовали. Женька свой человек среди афганцев, его знакомцы из Кабула там тоже будут. Так что начнем разрабатывать сразу Трояна. Туманов для нас сейчас мелкая сошка, исполнитель. Мы с тобой будем Женьку страховать снаружи. Ему надо показаться Трояну, напроситься в помощники с транспортом.
— Будем пробовать пароль? Двадцать шесть и шесть? А вдруг это только телефонный знак?
— У тебя есть другие предложения?
— Подождать. Узнать, что они имеют в виду под праздничным пирогом.
— Вот он и узнает сегодня.
— А если все провалится? Если Троян ему цианистый калий бросит в бокал с шампанским?
И Грязнов снова задал тот же вопрос: — У тебя есть другие предложения? А если они свой «праздник» на завтра наметили — тогда как? Катакомбы мы прокуковали. Как ты думаешь, что они из этих катакомб вывозили? Наверняка взрывчатку. Начинка для пирога — взрывчатка. Деньги им нужны — точно, для этого и на дело ходили — инкассатора грабить. Динамит кто-то у военных интендантов закупает килограммами. Гебисты сейчас один арсенал трясут: недостача на 150 тысяч рублей. Куда-то делись — 12 тысяч патронов, 500 ручных гранат, 1,5 тонны взрывчатки и даже пять малогабаритных ручных ракет… Хотят притянуть это дело к взрыву в метро и армянской террористической организации. Я видел у Гречанника документы. Что ты смотришь на часы? Твои сегодняшние свиданки тю-тю, домой до ночи не попадешь.
