— Нет. И не только из-за вас, — предупредил ее сомнения. — Просто не хочу.
У меня тоже были свои открытия. Мне казалось, я искренне жил суровой природой. И только в Смиртоне понял — не жил, а выживал. Теперь все. Я хотел жить.
— Хорошо, — пожала она плечами, немного ошарашенная услышанным.
А я знал — боялась моей просьбы вернуться в Климптон.
Мы помолчали немного. И тишина эта был такая уютная, расслабленная. Тихо сопел сын, ворчала кофеварка, вздыхала задумчиво Лали, сосредоточенно кусая губы. И все это медленно вытесняло из памяти вой метели, обжигающий легкие воздух и страх темной воды, сдавливающей тело… Каждый раз как в последний.
— Так… что ты думаешь про документальный фильм? — выдернула она меня из воспоминаний.
— Только если ты будешь его снимать, — улыбнулся я и подхватил чашку с кофе.
И снова она удивленно заморгала, растерянно хмурясь:
— Но как же я… — начала было, но глаза азартно заблестели.
Кажется, кто-то пойдет учиться в академию документального кино.
— Так же, как сделала кадр со штанами на перилах. Чем проще будет кадр, тем интересней его будет смотреть. Вылизанные постановочные съемки немного бездушны. Как думаешь?
Лали закусила азартно губы. А я уже знал, с каким фильмом она будет поступать на факультет.
— Ты выйдешь за меня?
Вышло так же спонтанно, как и ее порыв со съемкой следов в снегу. И только тут я понял, что меня так покоробило в ее фразе. «Мать моего ребенка». Но она ведь гораздо большее…
— Замуж? — прошептала.
— Да.
— И не дать шанса твоему фан-клубу помечтать о тебе? — усмехнулась она вдруг хитро.
Теперь была моя очередь растерянно моргать:
— Что?
— Это человеческие штучки — побегать за известным загадочным красавчиком… Делаю ставку, что твой сайт не выдержит и первой минуты после твоей пресс-конференции.
— Вот как? — усмехнулся я. — И тогда ты за меня выйдешь?
— Я просто выйду.
— Вот так бы сразу.
Мы посмотрели друг на друга, улыбаясь.
— А как ты себе видишь свадьбу? — хитро прищурилась она.
— А ты?
— Понятия не имею, — закатила она глаза, беззастенчиво делая вид, что это правда.
— Тогда в субботу подсмотрим…
— Хорошо.
Она пересела мне на колени и прижалась всем телом:
— Я хотела за тебя замуж, — прошептала на ухо.
— Надо было сказать…
— Я бы сказала. Только позже… Весной тебя устроит?
— Устроит.
— Хочу, чтобы вишня цвела…
— Хорошо…
Наш шепот становился все более невесомым, и, кажется, уже неважно было, что именно мы говорим. А говорили еще долго — о планах, о свадьбе, о завтрашнем дне…
Когда она уснула, я поймал себя на ощущении, что мне стало пусто без ее голоса, и тогда я поспешил принять душ и вернуться к ней под бок, чтобы оставить эту пустоту позади… Да, зыбкая почва, как снег-пухляк. Да, становилось страшно потерять ее. До смерти страшно. Но оно того стоило.
Жизнь с ней стоила всего.
***
Было еще прохладно, но потрясающий запах весны уже стоял в воздухе. Дороги раскисли под натиском воды, тропинки между домами оголились до самого камня, инкрустированный трелями птиц воздух, казалось, звенел от свежести. Хотелось жить…
Площадь Аджуна потихоньку заполнялась народом, звучала живая музыка, кричали дети. Необычная публика собралась на свадьбу Ниры и Гордона. Половина гостей в костюмах или футболках, другая — в теплых куртках — люди.
Я сделала еще пару вдохов и направилась с террасы в гостиную к Нире. Ей как раз заканчивали делать локоны. Осталось только закрепить венок из подснежников.
— Какая ты красивая! — вздохнула я, и она одарила меня своей особенной улыбкой.
— Я так боюсь! — закатила глаза вдруг.
— Слушай, — спохватилась я, — тут Сезар приходил, просил передать тебе успокоительный сверток…
— О, боже! Как же кстати! — оживилась подруга.
— Ух ты, — усмехнулась я, глядя, как нервно она его потрошит.
— Я сейчас, — виновато улыбнулась она стилисту, — только закурю… и больше не буду крутить головой…
— Закуришь? — мои брови поползли наверх.
А она извлекла победно сверточек и развернула его на столе. Действительно — сигареты.
— Это Дана делает. Успокоительные… — Она с наслаждением затянулась, выдохнула клубок немного сиреневого дыма и расслабленно откинулась на спинку кресла. — Погнали.
Я рассмеялась:
— Гордон видел тебя такой?
— О, да, — хихикнула Нира. — Этим я его проверила сразу. И пьяной — тоже.
Мы посмеялись от души, а когда ушел стилист, заварили чаю. Приятно было замереть на несколько минут в тишине дома, пока с улицы слышится праздничная возня.
— Ну что, ты решилась поступать?
— Да, — кивнула я и улыбнулась. — Готовлю вступительную работу про одного известного уникального фотографа…
Я мечтательно закатила глаза, вспоминая основные кадры… Киан меня вдохновил настолько, что я провалилась в этот фильм с головой, поддерживал, поощрял, помогал советом… Я чувствовала себя с ним, как птенец в гнезде матерой птицы. Да, однажды придется самой. Но он будет рядом. Его страсть любимым делом завораживала, к ней хотелось прикоснуться.
Наверное, когда-то так же меня восхищал мой отец. Я вообще получалась ведомой важными мужчинами в моей жизни. Именно поэтому параллельно планировала учиться на специалиста по продвижению в сфере искусства. Планов было много, но после года взаперти и постоянного страха за жизнь ребенка и свою я открыла в себе ресурс на все и сразу. Не хотелось ждать…
— Пока Илай маленький, я подготовлюсь. Киан меня поддерживает…
Он и сейчас где-то гуляет с малышом в слинге.
— Хорошо все у вас?
— Да, — мечтательно вздохнула я. — Знаешь, у меня чувство, что на моей улице перевернулся тот самый грузовик со счастьем…
— Ну ты его лично притащила с дальнего севера!
Мы рассмеялись. Сложно было поверить во все. Произошедшее казалось сном… И только когда смотрела на спящих Киана с Илаем в обнимку, не могла отвести взгляда… и снова тихо тянулась за камерой.
***
Мне не дали остаться с сыном в одиночестве… Да и… я начал находить в этой суете свою прелесть. Илай спал на воздухе так крепко после душного Смиртона, что его не беспокоили ни разговоры, ни детская беготня вокруг. Мы стояли с ним на площади Аджуна — небольшой вымощенной плиткой площадке. Украшенная весенними цветами арка трепетала лентами на влажном ветру, гости грелись у столов с горячим вином с травами, судя по запаху. Вообще народ не раздражал. На меня никто не обращал внимания, а после Смиртона это как глоток свежего воздуха. Особенно — после выставки… Потому что стоило закончить первый день, на меня обрушился шквал голодного внимания и предложений разного рода. Я бы захлебнулся во всем этом, если бы не Лали.
