оскорбление Церкви! Послушница Марта, — король обратился к девушке, — ты обвиняешься в колдовстве. Признай свою вину пред ликом богов и людей, Троих и многих, и твоя смерть будет быстрой.
— Я… — проговорили её сухие губы, — не виновна.
По толпе прошёл изумлённый ропот. Эрниваль крепче сжал палицу в руке.
— Твоя вина доказана, — спокойно сказал король.
— Ваши деяния… Оскорбление богов… — с усилием в голосе произнесла девушка. — И они заставят вас за них ответить.
— Теперь твоя смерть не будет быстрой, — ледяным тоном проговорил Эдвальд. — Она будет мучительной. Собрать костёр!
Вскоре вокруг виселицы разложили тюки с хворостом, а девушку привязали к ней той же верёвкой, которая уже оборвала жизни пятерых человек.
— Последний шанс признать свою вину, ведьма, — провозгласил король.
— Моё тело изранено, но душа изранена сильнее, — сказала девушка. — Если кого и стоит казнить за предательство, так это вас, ваше величество! Вас и эту женщину!
— Заткнуть рот ведьме! Её грязные слова не должны смущать слух добрых людей, — вдруг воскликнула Агна, и девушке тут же завязали рот тряпкой. — Будь её воля, мы все уже пали бы жертвой властелинов Ада, а наши души вечно истязались бы в зловонных пастях неисчислимых демонов!
— Я, священный король Энгаты, карающая длань Калантара, — полным ненависти голосом произнёс Эдвальд, — пред ликом богов и людей, Троих и многих, приговариваю тебя к смерти через сожжение на костре и сам приведу приговор в исполнение!
Сказав это, его величество сбросил мантию и, выхватив из рук палача факел, подошёл к обложенной хворостом виселице. Отдельные выкрики в толпе уже превратились в хор, громогласно повторяющий: «Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!»
— Теперь никто не посягнёт на твою честь, — негромко процедил сквозь зубы король так, что только Эрниваль, стоявший достаточно близко, мог это услышать. Его величество положил факел у подножия костра и отошёл. Хворост тут же загорелся, и вот уже вокруг девушки бушевало неистовое пламя. Она тщетно пыталась вырваться, но крепкая виселица даже не шаталась. Эрниваль не знал, куда деть себя от этих сдавленных криков и едкого дыма, который проклятый ветер нёс прямо в его сторону. Он испытывал невероятное желание освободить несчастную, но понимал, что тут же окажется привязанным рядом с ней. К тому же пламя, пылающее совсем рядом, вызывало в нём невыразимый ужас. Магистр вспомнил битву при Лейдеране, ослепительный огонь, опаливший лицо… Нет, он должен служить, а ведьма должна быть казнена. Но кто же, во имя всех богов, придумал сжигать людей заживо…
— Стойте!
Вдруг среди какофонии проклятий раздался низкий, пробирающий до дрожи голос. Он перебил всеобщий гомон и заставил толпу изумлённо замолчать. Эрниваль взглянул в сторону, откуда он доносился и увидел, как через море людей пробирается настоящий великан. Он был на две головы выше и вдвое шире каждого из горожан и яростно расталкивал людей так, что они падали, а поэтому вскоре толпа стала просто расступаться перед ним в страхе.
— Прекратите! — вновь взревел человек, добравшись до помоста.
Эрниваль увидел, что лицо великана скрывал капюшон, из-под которого торчала густая тёмная борода, а кроме грязной от дорожной пыли одежды на нём была кольчуга с дырой на груди. Стража и Серые судьи рванулись к нему, но он отшвырнул их с той же лёгкостью, с какой медведь отбрасывает охотника, и ловко взобрался на помост. Тут уже между ним и королём встали гвардейцы, выхватившие из ножен мечи, но великан вопреки их ожиданиям подскочил к костру и принялся отшвыривать горящий хворост.
Кто-то из стражи пытался атаковать его со спины, но был тут же сброшен с помоста могучим рывком и остался лежать без чувств. Эрниваль уже был готов самолично броситься на него, но король поднял руку. Стража и Судьи остановились, а незнакомец разорвал верёвки и снял девушку со столба.
— Прости, Марта… Прости, что не успел… Что не пришёл раньше… — приговаривал он, гладя приговорённую послушницу по волосам, но она недвижно лежала у него на руках. Поняв, что девушка мертва, великан крепко прижал её к себе и издал полный отчаяния вопль, заставивший всех вокруг содрогнуться. Он поцеловал её в лоб, осторожно опустил на эшафот, после чего развернулся к королю и сдёрнул капюшон. Его лицо было оттенка высохшего мха, тёмные глаза пылали холодной яростью, а на висках сверкала седина, хорошо заметная среди по-медвежьи бурых волос.
— Ты убил её… — утробным голосом прохрипел незнакомец. — Она была добра, а ты убил её.
— Эта девушка была ведьмой, — невозмутимо проговорил король.
— Ложь! — рявкнул великан. — Марта верно служила Церкви, и ты убил её…
— Её вина доказана, — перебил Эдвальд. — Какое право ты имеешь прерывать казнь, проводимую королём? И столь фамильярно обращаться ко мне?
— Хочешь знать, кто я? — густые чёрные брови ещё сильнее надвинулись на полные злобы глаза. — Я инквизитор Грегорион Нокс, верный служитель Церкви Троих и патриарха Хельдерика! Ересь, творимая здесь, омерзительна и должна быть уничтожена!
Толпа испуганно зашепталась.
— Церкви Троих больше нет, Грегорион Нокс, как и инквизиции, — сказала матриарх. — А если бы и была, то за подобный проступок, ты был бы немедленно изгнан.
— Агна? — лицо великана приобрело изумлённый вид. — Мои глаза обманывают меня? Ты ведь была дружна с ней. Вы жили в одной комнате, ты делила с Мартой кров и еду!
— Теперь я — матриарх Церкви Калантара, — невозмутимо ответила Агна. — Служительница Марта оказалась ведьмой и приговорена к казни.
— А вы? — в отчаянии обратился к толпе великан. — Разве вы не видите, что эти люди попрали святость Церкви? Извратили саму её суть? Эта девушка была невиновна! Вы будете так же стоять и смотреть, когда будут гореть ваши безвинные сыновья и дочери? Если именем Церкви теперь творится зло, то я отрекаюсь от неё! И клянусь отомстить за смерть послушницы Марты, чего бы мне это не стоило! Если король посмел допустить такое, то он не достоин носить корону! — инквизитор резко указал на короля могучей рукой. — Этот человек — кровожадный ублюдок!
— Довольно! — вскрикнула Агна. — Ты прервал казнь, оскорбил его величество и Церковь. Именем богов, я приговариваю к казни тебя, Грегорион Нокс. Ваше величество? — она вопросительно посмотрела на короля. Тот кивнул в ответ, и матриарх скомандовала: — Взять его!
Первого же серого судью, что бросился в сторону инквизитора, отбросил удар кулака невероятной силы. Двое следующих попытались повиснуть на его руках, но улетели с помоста прямо в толпу. Городская стража лишь испуганно стояла, выставив вперёд алебарды.
— Чёрт бы вас побрал! Помогите нам! — рявкнул Эрниваль ближайшему стражнику.
— Мы подчиняемся сиру командующему Хассеру Гвилу, — испуганно ответил тот, — а он велел охранять горожан.
Тем временем великан уже спрыгнул с помоста и понёсся через толпу. Люди расступались перед ним, а следующие за ним Серые судьи пробивали себе путь палицами. Кто-то улучил момент и ответил на очередной замах судьи ударом камня по голове. Завязалась драка, в которой более многочисленные горожане имели все шансы победить.
Эрниваль с несколькими соратниками сумел вырваться из толпы, отделавшись незначительными ранами. В этот момент к ним пришли свежие силы — множество судей из Храма. Вместе они оттеснили беснующихся горожан.
Король и матриарх спешно покинули площадь. Части Серых судей было велено охранять Храм, а остальные, во главе с Эрнивалем, сопровождали короля по пути в замок.
Вскоре Эдвальд Одеринг, священный король Энгаты, облачённый в серое с серебряно-железной короной на челе, уже восседал в тронном зале. Он был зол, а холодный камень трона извечно его успокаивал. Подле него сидела Пречистая Агна, ныне советница и матриарх Церкви Железной длани.
Эрниваль закрыл тяжёлые главные двери и направился к трону, как вдруг в тронный зал ворвался запыхавшийся кастелян Бреон Ашербах.
— Ваше величество! — воскликнул он, задыхаясь. — Ваше величество! Прошу прощения, что прерываю! Это срочно!
— Говори, — недовольно сказал Эдвальд.
— Принцесса Мерайя! Её нет в покоях, стража нигде не может её найти! Она сбежала!
Услышав это, король подскочил с места.
— Как⁈ Тысяча бездн! Где была стража⁈
— Сир командующий отослал их. С ним её и видели в последний раз на выходе из замка. Они взяли курьерскую лошадь, принадлежащую казначейству… — испуганный кастелян будто пытался вжать голову в туловище.
— Допросить стражу, служанок, всех, кто
