И вот я очень медленно проехал мимо него. Именно движение привлекает взгляд, но, если двигаться на такой малой скорости, вряд ли кто-либо что заметит. Мы благополучно миновали останки грузовика «Мак» с цепным приводом, аккуратно объехали все ямы на дороге и вот оказались на опушке, откуда открывался вид на владения Гарриса.
Когда я снова остановился, Вельда спросила:
— Что теперь не так?
— А ты ничего странного не замечаешь?
— Намекни.
— Сланщик.
— Но он же не знал, что мы приедем.
— Помнишь, на кухне у него была плита, топящаяся дровами. Дыма не видно.
— Значит, он не готовит, только и всего.
— Но разве огонь разводят только тогда, когда надо поесть?
— И если поленья горят, должен быть дым, верно?
Я покачал головой.
— Необязательно. Если дрова сухие, дыма нет, но над трубой заметно дрожание воздуха.
Вельда тихо спросила:
— Послушай, Майк, откуда нью-йоркским ребятам знать такие тонкости?
— Нью-йоркские ребята служили в армии, и очень часто — на территориях, занятых врагом.
Мы просидели в машине минут пять, затем я тронул рукоятку переключателя скоростей и надавил на педаль газа. Ничего особенного не произошло. Мы подъехали к дому Сланщика и остановились. Снова ничего... Единственным в округе звуком был свист ветра в кронах деревьев. С запада доносились отдаленные раскаты грома.
Я вышел из машины, Вельда последовала за мной по пятам. Не самый лучший способ подбираться к месту, в безопасности которого ты не уверен. Мне казалось, что оно населено привидениями, но, очевидно, то было продиктовано лишь воспоминаниями о том, что некогда здесь творилось и какими делами тут занимались. И лес, и камни, и все вокруг, казалось, так и излучают тревогу.
Дверь была заперта на засов, огонь в плите не горел. В доме ни души. Ни грязных тарелок в раковине, ни мусора в бачке. И все, похоже, на месте. И еще здесь витало ощущение полной заброшенности, одиночества и пустоты, чего раньше не чувствовалось.
Вельда тоже ощутила это. И после паузы заметила:
— Рано или поздно он должен был перебраться в город, Майк. Такой человек, как он, не оставил бы огонь горящим и комнату неубранной.
— Путь ему предстоял неблизкий, малышка.
— Но он наверняка знал, как добраться до города. И потом, Сланщик вовсе не был по природе своей отшельником.
Я кивнул в знак согласия.
— Думаю, ты права. Но осторожность в любом случае не помешает. Идем посмотрим, что там в пещере.
— А что ты собираешься там искать?
— Если скажу, ты просто с ума сойдешь.
На столе Сланщик оставил свой тяжелый старомодный фонарь. Я взял его, а Вельде дал другой, из машины. Она взвесила его в руке, точно то была клюшка для гольфа. И, удовлетворенная, улыбнулась. И вот мы с ней двинулись через поле.
Найти вход на этот раз оказалось проще. Прежде чем переступить грань, отделяющую свет от тьмы, Вельда в нерешительности замерла, и я заметил:
— Никаких летучих мышей. Или ты забыла?
Она глубоко вздохнула и последовала за мной. Лучи фонарей метались по стенам, но, похоже, ничего тут не изменилось с того, первого, посещения. Мы шли вдоль стены, перешагивая через мусор на полу, отбрасывая ногами какие-то предметы, которые со звяканьем отлетали в стороны, и старались не наступить на осколок стекла от бутылки из-под виски, что наверняка распивали тут работяги, с которыми расплачивались за труд не только деньгами, но и натурой.
Пройдя три четверти пути, мы оказались у того самого места, ради которого я и предпринял эту поездку. У груды обрушившихся некогда с потолка камней, в самой дальней от входа части пещеры. Я посветил фонариком вверх и увидел трещины в камне; затем посветил вниз, на гору камней. Все было покрыто толстым слоем грязи и пыли. Опустившись на корточки, я набрал пригоршню земли и медленно выпустил ее сквозь пальцы.
Странно, подумал я. Пыль вовсе не походила на пыль. Она была сыпучей, точно песок на пляже.
Вельда посветила мне фонариком в лицо.
Увидев, что луч на миг ослепил меня, она направила его вниз и спросила:
— Чего ты ищешь, Майк?
Я уже собрался было ответить, как вдруг прозвучал чей-то другой голос. Мужской...
— Да, Майк, скажи нам, чего ты там ищешь, а?
А вслед за этим послышался тихий металлический щелчок, и я понял: он взводит курок.
Вельда негромко ахнула и затаила дыхание.
Голос, исходивший откуда-то сзади, из тьмы, принадлежал вовсе не Сланщику. Молодой, жесткий, напряженный, он походил на голос самой смерти, и сразу становилось ясно: в любой момент в нем может прорваться убийственная ярость, и тогда его владельца не остановит ничто.
Я ответил:
— О, ты как раз вовремя, Уго.
Тон, которым были произнесены эти слова, немного умерил его пыл. Кроме того, Уго Понти не отличался большой сообразительностью.
— А ты чего, ждал меня, что ли, Хаммер?
— Но ведь у тебя тоже были цифры, верно?
— Ясное дело, были. Я ж не тупица какой. Тот парнишка, он навел меня на них.
А вот это следовало бы предвидеть...
— И ты убил его, Уго?
— Да надо было бы. Как прихлопнул его старикана. Но сотни баксов оказалось достаточно, чтоб заткнуть ему пасть. К тому же мне вовсе не хотелось, чтоб из-за такой мрази за мной гонялись легавые.
— Они все равно гоняются за тобой, Уго. Особенно сейчас.
— С чего ты взял?
— Да с того, что твой отец мертв, вот с чего. Ты убил собственного родного отца!
В голосе его не звучало и тени сожаления. Напротив, он, похоже, гордился этим своим деянием.
— Мой старик раскис, как гнилая груша, и окончательно съехал с катушек. Эти усатые доны корлеоне пытались жить, как раньше. А как раньше теперь не проходит, нет. Эти ублюдки хапали все подряд, даже то, что должно было по праву перейти нам. Вот и получили по заслугам.
Ноги у меня начали затекать. Но я боялся пошевелиться. Нет, надо заставить его говорить дальше.
— И вот теперь ты в большой пустой пещере, верно, Уго?
— Да. Но не один. У меня есть ты и твоя баба. И вы знаете, где спрятано мое добро.
— Но ты же сам его не нашел, верно? Так с чего взял, что именно я знаю, как к нему подобраться?
— Не вешай мне лапшу, Хаммер. Твой дружок Дули все тебе сказал. Это и ослу понятно. Он тебе сказал, и потому ты здесь.
