порог кабинета уткнувшегося в бумажную волокиту Апокалипсиса.
– Привет, – поздоровался Ковид. – Я тут… – он вывел руки из-за спины и показал Апокалипсису выпивку, – поговорить хотел.
Апокалипсис улыбнулся.
– Входи.
Ковид вошёл в кабинет и закрыл за собой двери, усевшись напротив отца. Он поставил коньяк на стол, продырявил ногтем тонкую упаковку с банками газировки и подал одну Апокалипсису, выжидая, когда тот откроет напиток. Щелчок, секундный «пшик!» – и вся сладкая жидкость выплеснулась на лицо Пятого Всадника.
– Ха-ха! – рассмеялся Апокалипсис, смотря на мокрого сына, на лице которого до сих пор лопались пузырьки газов. – Я так и знал, что ты их встряхнул! Молод ты ещё, чтоб меня обманывать!
Ковид, посидев в неведении несколько секунд, и сам начинал посмеиваться, видя заразительный хохот своего отца.
Смерть. 2020 год
– Жнецов Смерть, скажите, вы, как главный в отделении Гибели, могли проследить за косами?!
– Вы признаёте, что именно из-за вас, впервые за миллионы лет, умер…?!
– Вы жалеете о…?!
– Каков будет ваш моральный ущерб семье…?!
– Повлияет ли этот случай на репутацию вашего отца и…?! – громкий «ЩЁЛК!», изданный громоздкой фотокамерой, перебивал каждый их вопрос.
Офис окружён. Вспышки камер слепили, и глаза мои на мгновение перестали двигаться синхронно, живя своей жизнью. Правый – тот, на котором вчера выскочил ячмень – осматривал журналистов и щурился от того, что их линяющие ангельские перья закрывают обзор. Левый же уставился на перекрытую широкими спинами дверь, которую натужно стараются открыть изнутри. Я постарался протиснуться, цепляясь за крылья ангелов.
– Смерть! Смерть! Жнецов!
Глаза наконец воссоединились. Куда бы я не поворачивал голову – всюду эти упитанные бледные лица. Я потерял бдительность. Я не вижу здания, не вижу двери, не вижу и того, кто окликнул меня несколько секунд назад. Ангелы создали крышу из крыльев, и я даже забыл, что нахожусь в Чистилище. Это, скорее, походило на Небытие, которому ужаснётся каждый клаустрофоб.
И вдруг, я вижу дверь, но только из-за того, что оттуда с трудом высунулась знакомая голова.
– Дуй сюда! Они не отстанут! – сказала кривоносая лысая башка, и я её послушал.
Как только я прошёл внутрь, Апок с тяжестью закрыл дверь, ногами отбиваясь от приставучих уродцев. Весь офис собрался у двери в этот момент.
– Какого хре…?!
– Нас обвинили в самоубийстве музыканта из Ада, – перебил меня Апок. – Уже несколько миров прервали сотрудничество с Чистилищем…
«В чём обвинили?» – хотел бы я переспросить, если бы не знал, что тогда Апок наорёт на меня и обвинит в тупости. И поэтому, не задавая лишних вопросов, я додумал всё сам. Додумал, что музыкант, скорее всего, выкрал косу в ночное время и ткнул в себя этой же ночью, скрывшись где-то подальше.
– Всем быть в кабинете совещаний через пятнадцать минут, – сосредоточенно проговорил начальник и, развернувшись и сложив руки за спину, пошёл по коридору.
– Подождите, Апокалипсис Антонович, а как он мог уме…? – хотел было задать вопрос Голод, но Апок его нервозно перебил:
– Заткнись! Сказал же, собираемся в кабинете для совещаний. Там всё и обсудим, что не понятного?!
***
Кабинет совещаний был огромен, и я никогда не понимал, почему провожающая в него дверь такая простенькая. Никому не пожелаешь перепутать кабинет совещаний с другим, обычным кабинетом, как было со мной в стажёрские годы. Ведь, захотев увидеть небольшое помещение со старыми зелёными обоями и несложным рабочим интерьером, ты увидишь неширокую комнату с белыми стенами длиной в целый город. Не стоит задумываться, какой город – большой или маленький, столица или провинция, – просто вообразите масштабы. И большего вам знать не обязательно.
Я сидел напротив Голода, Чума – напротив Войны, а Апок был посередине, остальные сотрудники – кто как хотел. Чёрный стол (который был чёрным, чтобы не чокнуться от переизбытка белого) по размерам едва уступал кабинету. Каждое место наделено подвижным микрофоном, чтобы слышать друг друга на больших расстояниях.
– Что делать будем? – начал Апок.
– Закрывать компанию пора, – сказал секретарь, которого Апок нанял заместо Агнессы. – Мы от них в жизни не отделаемся. «Пекло-ТВ» слишком настойчивы.
Апок перекатил глазами, поражаясь глупости сотрудника.
– Ещё варианты?
– Мне кажется, что мы не виноваты, – сказал я, наклонившись к вытянутому микрофону.
– Может, это чей-то заговор? – дополнил мою мысль Ковид. – Никто не будет обвинять оружейный магазин в теракте.
– Кстати, это имеет смысл, – подметил Голод – Вас всегда хотели, так сказать, нагнуть власти других миров.
– Логично, – наконец дал ответ Апок после недолгих раздумий. – Смерть, сможешь найти информацию об этом музыканте?
– А имя у музыканта есть?
– Аполло Лазурный, – сказала Чума. – Вчера все новости шумели про его самоубийство. И, кстати… – Чума прислушалась к крикам журналистов, – давайте уже разгоним прессу?
***
Апок рискнул выйти наружу, пока мы трусливо прятались в здании. Щелчки камер не прекращались, а начались ещё когда дверь только открывалась.
– Я готов выйти на интервью завтра, ранним утром! – крикнул он, тогда блики камер начали виднеться даже за дверью, но после резко прекратились, всё затихло, неловкая пауза повисла на целую минуту.
Дверь открылась. Вошёл Апок с опухшими глазами.
