счастливы, особенно сестра Бесы, которая никак не может переманить стариков к себе во Владикавказ. А там у нее такая шикарная дача пустует, земля вокруг заросла сорняками, фрукты гниют под деревьями, и никто не гонит чачу, любимый напиток ее мужа. Вот старики бы и помогли разобраться, им там самое место.
Беса приоткрыл ветхую калитку, убедился, что в ближайшие двадцать—тридцать секунд никто не пройдет мимо его дома, поджег фитиль, и тут позвонила Юля.
– Алло, – сказал он. – Привет, Ангел! Я так рад, что ты позвонила. Что? Подаешь на развод? Милая, ну пожалуйста, не делай этого, дай мне еще один шанс, клянусь, я исправлюсь, – Беса почти плакал. – Я куплю тебе джип! Деньги откуда? Не хочу говорить по телефону – опасно да и долго объяснять. – Беса стоял над миной, а огонь на фитиле приближался к детонатору, еще немного, и нас разнесет в клочья. Но он не двигался с места, убеждая Юлю не подавать на развод, а лучше поехать с ним в Париж и Нью-Йорк на его персональные выставки. Похоже, он сам поверил в свой треп, ну а я только в последние секунды догнал, что Беса решил покончить с собой, потому что он и в самом деле не представлял жизни без Юли. И тянул разговор, чтобы слышать ее голос до последнего своего вздоха. Я знал, что Беса не подпустит меня к мине, пока та не рванет, поэтому я вытащил из кучи за спиной полено, вскочил и кинулся к снаряду. Беса, продолжая разговаривать по телефону, повернулся ко мне и взглядом показал на улицу: дескать, дуй, – но я вместо спасибо изо всех сил жахнул поленом по его безумной голове, и он рухнул на куст с большими зрелыми помидорами. Я вырвал горящий шнур и кинул его в сторону, ладонь обожгло огнем, ну да ничего, могло быть и хуже.
Через неделю Беса собрался ехать в Москву. Я проводил его до автовокзала. Мы молчали всю дорогу, он уже сел в такси до Владикавказа, и я спросил, где он остановится в Москве. В гостинице, последовал ответ. А к Юле не зайдешь, к своему Ангелу?
– Какая еще Юля, какой ангел? – Беса потер лоб. – Знаешь, голова до сих пор болит. Наверное, меня здорово контузило в огороде.
Прошло два года, я тоже перебрался в Москву и следил в Интернете за карьерой Бесы. Он уже был признанный во всем мире художник, я радовался его успехам и ждал, когда же он наконец вспомнит про меня. Беса позвонил мне зимой, перед Новым годом, я здорово ему обрадовался. Он спросил, не мерзну ли я в Москве. Ну еще бы, на мне три пары подштанников с начесом, в помещении потею, выхожу на улицу, а там мороз минус пятнадцать, вот и болею постоянно. Ну а ты где? За тобой не уследишь, то ты в Риме целуешь руку папе римскому, а наутро глядь – даешь интервью в Лос-Анджелесе на выставке. Ну а работаешь-то когда? Или у тебя и вправду самолет оборудован под мастерскую? Да, Таме, у меня такая жизнь, из-за длинных многочасовых перелетов приходится работать в самолете, я поменял его на свою картину «Яйца Купидона» и очень доволен, потому что я практически небожитель. Но сегодня утром я приземлился в Бразилии и вот лежу на берегу океана, и меня обнимает твоя любимая актриса, прекрасная Скарлетт Йоханссон, передаю ей трубку, она хочет тебе что-то сказать. Офигеть, я буду говорить с самой великой Скарлетт! Беса, брат, попроси ее черкнуть мне автограф. Окей, без проблем.
Про себя я подумал, что Беса скорей всего лжет, хотя, с другой стороны, почему бы и нет, ведь только одна его картина «Три любовника Венеры Милосской» была куплена каким-то американским миллиардером за два миллиона долларов. Таме, говорит Скарлетт, я хочу твой книга с автограф, буду читать, как ты воевать с Беса. Скарлетт, с удовольствием подарю тебе свою книгу, я в восторге от тебя и твой фанат! Беса забрал трубку у Скарлетт Йохансон, если это была она, и уже серьезно сказал:
– Ладно, шутки в сторону, как ты поживаешь, Таме, братишка?
– У меня все супер, учусь во ВГИКе у Юрия Арабова, каннского лауреата. Слыхал про такого?
– А он меня знает? – засмеялся Беса. – Ладно, шучу. Как у тебя с деньгами?
– Хреново. Подкинешь немного?
– Завтра вышлю тебе пять тысяч зеленью.
– Спасибо, Беса. Когда в наши края?
– Не знаю, да и не тянет меня, если честно. Знаешь, что я хотел у тебя спросить: кто такая Юлия Рюрикова?
– А ты разве… – Я осекся. – Не знаю, а что?
– Звонит мне каждый день, причем за мой счет, говорит, что она моя бывшая жена, но после контузии у меня что-то с памятью. Вот я и подумал: может, ты что-то знаешь?
Я вспомнил, сколько страданий доставила Юля Бесе, и решил поставить точку на их романе:
– Не было у тебя никакой жены, просто ты заключил фиктивный брак, чтобы взять фамилию Юлии, или как ее там, своей ты почему-то стеснялся.
Дорога
Памяти Анатолия Кочиева по кличке Безумный Толик
На автовокзал я приехал на маршрутке, сошeл у кирпичного ларька и по старой привычке направился к подземке. Вход оказался заваленным стройматериалами, пришлось свернуть налево к светофору и ждать в толпе зелeный свет. Перейдя дорогу, я с досадой стал отмахиваться от назойливых таксистов, предлагавших прокатиться с кондиционером в Тбилиси, Ереван, Пятигорск, Минводы, ну и в Цхинвал, разумеется.
Нет, совсем не то, зачем мне все эти глупые прологи? Тем более мы выехали из Владикавказа три часа тому назад, немного простояли в очереди на границе между Северной и Южной Аланией… Хм, опять мимо, не проще ли начать свою историю прямо с такси, верней, с его водителя, в прошлом крутого парня? Но применимо ли такое определение к мужчине моего возраста? Мне пятьдесят два, нет, кажется, годик вылетел из ствола, или он еще в обойме? Ладно, сейчас в википедии узнаю, сколько мне лет: ага, пятьдесят три, водителю, стало быть, тоже, ну может, старше на год или два. Он-то и завел разговор про сумасшедшего Палуша, заявив, что всe было подстроено заранее, не надо было, мол, ему ехать через эти гнусные сeла, хорошо, что их сожгли!
Мы как раз добрались до Кеха, и в том месте, где раньше стоял блокпост со шлагбаумом и грузинские полицейские проверяли паспорта, заглядывали в салон, выискивая тех, кто
