Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
картине мира
Несколько мгновений я просто смотрела на него, а он — на меня. Потом Феникс шагнул в мою сторону, и я вскочила. Отпрянув, ударилась о подлокотник.
— Не подходи! — никогда не представляла, что у меня может быть такой голос.
Низкий, глубокий и наполненный той самой силой, которую все так жаждали… и так боялись? Или что? Из–за чего? Из жажды обладания уничтожить всех алых сирин? Потому что его дед хотел сделать Лизу своей? Или просто потому что мог?
Все это просто в голове не укладывалось, вообще никак. Я помнила, как исчезали алые сирин, сгорая в огне феникса без следа, и эта картина теперь будет преследовать меня до конца моих дней.
Император больше подойти не пытался, он только поднял руку, будто желая меня остановить. Произнес:
— Надежда, я ничего не знал.
Ну разумеется! Разумеется, он не знал!
— Мне наплевать! — выпалила я.
Феникс рывком шагнул ко мне, успевая перехватить, но я вырвалась с немыслимой силой, с такой же немыслимой силой влепила ему пощечину и вылетела за дверь.
Внутри творилось нечто невообразимое. Если очутившись в этом мире, я думала, что моя жизнь перевернулась с ног на голову, то сейчас она просто рушилась. Я не могла понять случившегося. Не могла его объяснить. Не могла даже представить, как можно уничтожить целый народ… ради собственной прихоти?!
Перед глазами все плыло, когда я влетела в комнату бабушки. Влетела и пошатнулась, пол, потолок, все прочее заходили ходуном. К счастью, моя бабуля даже будучи в нашем мире обладала отменным здоровьем и хорошей реакцией, вот и сейчас успела подскочить, обхватила меня за плечи и резво усадила в ближайшее кресло. Меня трясло, поэтому на плечах тут же появился плед, а сама бабушка опустилась рядом со мной на корточки, заглядывая в глаза:
— Что случилось, Наденька?
Это «Наденька», сказанное с невероятной любовью, меня и доконало. Из глаз хлынули слезы, смывая все увиденное хотя бы на краткие мгновения, когда я ревела. Я же вцепилась в бабушкины плечи, пересказывая то, что произошло в прошлом. Не представляю, понимала ли она хоть что–то, потому что я сбивалась на рыдания, всхлипы и временами вообще лопотала, как младенец, который знает три слова — «мама», «папа» и «дай», а все остальное составляет из набора невнятных звуков.
Бабушка не перебивала вообще. Она так и сидела напротив меня, сжимая мои ладони в своих, пока я плакала и рассказывала все это. Только когда во мне не осталось слов и слез, а плед спереди явно нуждался в хорошей просушке, она глубоко вздохнула. Поднялась.
— Умойся–ка, а я пока чаю для нас попрошу, — произнесла она.
«Какого чаю?!» — захотелось завопить мне, но сил на вопли не осталось. Да и было в бабушкином голосе что–то такое повелительное, чему противиться не получалось в принципе. Поэтому я поднялась и направилась в ванную комнату, где из зеркала на меня глянула красноглазая девица, растрепанная и совершенно отчаявшаяся.
Вздохнув, я поняла, что привести себя в порядок придется. Потому что идти с таким лицом по коридору — позориться. Позорить себя и Миранхарда заодно, еще решат, что дракон совсем с головой не дружит, если катал меня на себе, читай представил в качестве потенциальной избранной.
Когда я более–менее стала похожа на себя обычную, вернулась в комнату, где уже на столике стоял чайник, две чашки и вазочка с угощениями. При одном взгляде на еду меня затошнило, но я мужественно приблизилась к дивану и села, а бабушка, опустившись рядом, разлила чай по чашкам и меня обняла.
Какое–то время мы так и сидели молча, пока я, наконец, не начала ерзать в ее объятиях. Тогда она меня отпустила и подвинула ко мне чашку. Чай мы пили тоже молча, бабуля вообще не напирала. Она безмолвствовала до тех пор, пока во мне не закончилось это молчание, и я не заговорила снова. Первой.
— Не понимаю, — произнесла я. — Я не понимаю, как можно было вот так по щелчку пальцев… просто всех убить?
— Есть вещи, которые мы понять никогда не сможем, — ответила она. — Просто потому, что мы иначе устроены. Потому что нам никогда такое в голову не придет. Что такое возможно. Но…
— Какое тут может быть «но»?! — взвилась я. — Это не просто убийство, это геноцид!
— Тебе нужно мое мнение, Надя? — поинтересовалась бабуля, и я притихла. — Тогда не перебивай. Я пожила больше твоего, видела всякое. История того, другого мира, который стал нашим, тоже видела всякое. Если я в чем–то и уверена, то лишь в одном. Когда мы позволяем злу коснуться нашего сердца и возненавидеть кого–то, пусть даже за самые ужасные вещи, когда мы хотим возмездия, называя это справедливостью, когда желаем нашему врагу испытать то же, что испытали мы, мы сами становимся злом. Подобное принять нелегко, и я не прошу тебя сделать это прямо сейчас. Я просто прошу тебя прислушаться к моим словам и обдумать все. Ты добрая девочка, и я знаю, что у тебя хватит сил пройти через все это и остаться собой.
Она замолчала снова, а я поставила чашку на блюдце столь резко, что она чудом осталась цела.
— Я не могу! — воскликнула я. — Не могу не ненавидеть! Тебя там не было. Ты все это не видела.
— Ты тоже видела лишь искаженные болью воспоминания моей мамы.
— Искаженные болью?! — я вскочила. — Может, сейчас ты его еще и оправдывать будешь? Вроде как ей стоило на все согласиться сразу, и тогда ничего бы не было?
— Никого я не собираюсь оправдывать, — бабушка поднялась, оказавшись лицом к лицу со мной. — Хочу лишь сказать, что это жестокое прошлое не должно разрушать настоящее. Не должно становиться источником новой боли и новых страданий. Да, это ужасно, но мы не можем этого отменить. Как бы мы того ни хотели, нам не под силу изменить прошлое. Мы можем изменить только настоящее и тогда, возможно, наше будущее будет другим.
— Прошлое, настоящее, будущее… — с губ сорвался смешок. — Был уничтожен целый народ. Мы все — сколько нас, четверо? Мы последние алые сирин. Не потому, что все остальные куда–то ушли. Потому что их нет! Их уничтожил император, феникс! И что, все? На этом все? Мы это просто так и оставим?!
— А что ты хочешь сделать, Надежда?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
