и чистым как этот цвет, гореть как горит алый огонь, светить миру как светит алая заря. Бог видит моё сердце и мне больно, что там так мало места для него. Я одеваю алое, я распахиваю моё сердце для Бога. Я открываю все самые тёмные уголки своей души. Я одеваю алое.
Безликие ряды стояли, не шевелясь, страшные шлёмы, с провалами глазниц, сурово смотрели на капитана необыкновенного отряда. Алые призраки внимали словам клятвы.
— Я одеваю алое. Я прихожу в великое братство людей, что отказались от себя и дарят своё сердце другим, я прихожу к тем, кто не носит масок, кто не прячет за улыбкой оскал смерти, я прихожу к тем, кто пламенем боли выжигает демонов внутри себя. Прихожу и отдаю им свой меч, свою душу, свою любовь. Я одеваю алое.
Солнце вставая над землёй бросала отсветы на людей, играло на эмали доспехов и стали обнажённых мечей.
— Я одеваю алое. И нет у меня ничего кроме этого цвета и Бога, потому что он знает на что иду я в этот день. Потому что сегодня я прошу его войти в моё сердце, я отдаю ему себя, что бы теперь он вел меня по жизни. Я одеваю алое.
Родгар замолчал, склонив голову. А потом капитан поднялся.
— Отряд — крикнул он и голос его сорвался как будто в горле капитана застыл ком — Преклонить колено.
Лязгнула сталь, качнулись, склоняясь закрытые шлёмы под которыми сейчас было не различить лиц.
— Я одеваю алое. — прогрохотало над строем.
— Фанатики — шепнул Горан. Наклоняясь к уху Олега — Олаг, они же фанатики. Рано или поздно они потребуют от тебя чудес.
— Они люди Горан. Они люди Бога. И будет им чудо мой друг, потому что все чудеса в этом мире делаются лишь теми, кто в них верит.
Через неделю после клятвы в учебном бою сто тринадцать алых призраков отбили атаку чёрной панцирной конницы наёмников Горана.
Глава 32
Северное лето было коротким. Оно пришло за быстротечной весной, и солнце становилось всё более жарким. Суровые леса преобразились, рассыпав по полянам летние, ягодные и грибные соблазны. Оживлённое зверьё спешило воспользоваться ими перед долгой зимовкой, а вернувшиеся с юга птицы наполнили лес своим пением. Но к лесным звукам севера примешался ещё один мерный лязгающий звук. При его приближении всё живое замирало и бусинки звериных и птичьих глаз с удивлением разглядывали лязгающую, железную многоножку двигающуюся по узкой лесной дороге к мёртвой пограничной крепости. Колонна шла молча. Алые всегда были немногословны. Тяжёлые доспехи не располагали к разговорам на дальних переходах. Олег ехал вдоль колонны на коне и смотрел на плотные закрытые шлемы, кирасы, пластинчатые рукава рубах. Под доспехами были люди. Бывшие воры и дезертиры с вырванными ноздрями и отрезанными ушами, предатели и трусы, чьи лица были позором для их друзей и семей, изгнанники из семейных кланов, беглые рабы, отбросы трущоб со всевозможными клеймами на лицах, слабаки, которых презирали окружающие. Сейчас их прошлое скрылось за алой бронёй и закрытыми шлемами. Эти люди начинали новую жизнь.
— Колонна! Привал!
Родгар всегда шёл пешком в походной колонне.
— Я капитан. Я всегда со своими людьми.
Это он в походной колонне требовал одевать шлёмы.
— Призраки под взглядами перестают быть призраками.
А ещё требовал от каждого новобранца отдельной присяги перед братством на верность Олегу.
— Пока я капитан вы будете присягать ему как королю братья, и он будет королём.
Олег улыбнулся. Теперь в рядах Алых насчитывалось пятьсот человек. На сердцах первой сотни как на каменном основании строилась армия, которую так мечтал видеть Олег. Армия со своим уставом, со своей летописью с великолепным командиром. Армия со своей пусть даже больной совестью.
Мимо разбивающих лагерь призраков промчался, грохоча копытами, отряд в чёрных доспехах со шлемами в виде орлиных голов. У Горана теперь было двести пятьдесят человек. Великолепно выученных наёмников. Киммериец, до сих пор не мог смириться с поражением, который нанёс ему Ротгар в учебном бою. Но стойкость и фанатичное понятие чести Алых призраков оказалось выше мастерства наёмников.
— Олаг! — Киран ехал в изукрашенной повозке чуть впереди обоза. — Долго ещё.
— Нет, друг мой, несколько переходов.
Киран с жалостью посмотрел на отставших Алых призраков обессиленно бредущих к месту привала.
— Может быть, ты распорядишься, что бы люди сдали часть своего железа в обоз.
Олег подъехал к повозке Кирана, возница в широких одеждах с алым кругом солнца почтительно поклонился.
— У них есть командир, давай спросим у него.
— А где Родгар.
— Думаю в голове колонны.
Родгар распоряжался разбивкой лагеря. Не снимая доспехов он стоял, и как будто не отшагал с солдатами этой долгой лесной дорогой отдавал приказания. Люди снимали доспехи, брались за лопаты и топоры.
— Родгар! — весело окликнул его Олег.
— Да господин — фигура в Алой броне повернулась, тёмные глазницы страшного шлёма посмотрели на приближающихся людей.
— Киран предлагает на оставшуюся часть пути освободить Алых от доспехов.
— Вы служили в Сером братстве господин — голос Родгара из-под шлема звучал глухо — Вы знаете их главное правило.
— Его трудно забыть. Солдат или идёт или солдат мёртв Родгар. Но братство покупает жизнь солдата за золото.
— Мы тоже купили их жизнь господин. Мы заплатили за неё надеждой. И братья знают закон Алых призраков. Сила не имеет границ, боль не имеет конца. Это вы написали на знамени господин. Если мы почувствуем усталость сейчас — Родгар повернул голову к Кирану — То что будет в бою? У нас много слабых братьев, которым надо закалится в дороге. Я не распоряжусь сдать доспехи в обоз.
— Спасибо Родгар.
Алая маска смерти качнулась в чуть заметном поклоне.
— Ты знаешь Олаг — проговорил Киран когда друзья отъехали от лагеря и направились к конному авангарду наёмников Горана — Я боюсь Алых. В них растёт какая-то сила. Не знаю, во что она выльется, но эти люди спаяны фанатичной надеждой на изменение своей жизни. В поисках обещанного тобой счастья они пойдут хоть на край света, и я не позавидую тому кто встанет у них на пути.
— Это солдаты света Горан. Как можно бояться солнца, выгоняющего темноту из последних уголков. Алые не терпят фальши, если они не увидят твою любовь к ним их сердца по отношению к тебе тоже не изменятся. Главный закон их мира, люби меня такого, какой я есть, и я сделаюсь лучше. Эта цепочка будет жить в братстве захватывая всё
