— Неужели? Все равно вы здорово похожи на того Коломбо. Только у вас нет грязного дождевика.
— И еще не хватает стеклянного глаза. Но это — дело наживное. Я правильно понял, что вы здешний менеджер?
Он передернул плечами — одновременно высокомерно и небрежно:
— Эта одна из моих должностей… Да… Люблю игры. Знаю о них все.
— А дядя поддерживает? Ну, Андреас Вителли?
Он внезапно насторожился: его дядя был щекотливой темой для разговора.
— К чему это все?
— Да просто несколько формальных вопросов.
Брови Наццаро вытянулись в прямую узкую линию над переносицей. Но вот в середине между ними появился просвет.
— Это узаконенное предприятие, — произнес Наццаро. — На двери вывешена лицензия, а дважды в неделю нас инспектируют. Можете осмотреть, что хотите, но у нас везде полный порядок.
— Ваши помещения меня не интересуют. Я просто хотел расспросить вас о недавней поездке на Кубу.
— О ней вы со мной уже говорили.
— Это был не я.
— Значит, какой-то другой полицейский.
— Вы ездили на Кубу вместе с Барри Дином?
— Я не выбирал, с кем ехать.
— Но вы его сопровождали?
— Дядя сказал: «Отправляйся с этим засранцем. Если ты не поедешь, он вляпается в неприятности». Ну, я за ним и присматривал. Там — и на обратном пути. Я летел экономклассом, а он — туристическим. Мы останавливались в американском отеле, лучшем в Гаване. Я развлекался, пока он работал. Эта Гавана, чтоб вы знали, настоящее дерьмо. Я скоро снова туда собираюсь, и на этот раз беру с собой свою девушку.
— Значит, мистер Дин там работал.
— Какие-то компьютеры налаживал. У нас в Гаване чертова уйма этих гребаных компьютеров.
— А какой-то из них принадлежит анонимному пользователю?
— Об этом мне ничего не известно.
— Странно, потому что большинство доходов вашего дяди до нынешнего дня поступало от компьютерной порнографии.
Кажется, улыбка Наццаро обнажила больше зубов, чем бывает у человека. Один из его коренных резцов, верхний с левой стороны, был прикрыт черной керамикой с вкрапленным алмазом.
— Своих женщин я предпочитаю любить обычным способом. Все остальное — для людей второго сорта.
— А Барри Дин здесь тоже работал?
— Полагаю, да.
— Он живет на Кубе и приехал сюда недели две назад. Не думаю, что у него отпуск, значит, он должен работать.
— Ну раз вы так говорите…
— А здесь вы за ним не присматриваете?
— Время от времени я к нему наведываюсь.
— Но не знаете, чем он занят. Верится с трудом. Наццаро провел ладонью по выбритой голове:
— Это все компьютерные дела. Можете его самого спросить.
— Должно быть, тяжелый труд — постоянно нянчиться с ним?
— Ему нравится думать, будто он крутой. Но на самом-то деле это не так. Присматривать за ним проще простого. А зачем вы задаете все эти вопросы?
— Мы очень заинтересовались Барри Дином. Он у нас под наблюдением двадцать четыре часа.
— Правда?
— Мы наблюдаем за ним и за его квартирой. Наццаро снова продемонстрировал все свои зубы:
— Желаю удачи, дружище. Вопросов больше нет?
— Вы очень помогли нам, сэр. Желаю и вам удачи в вашей работе.
Квартира Барри Дина находилась на верхнем этаже четырехэтажного здания в нескольких шагах от паба Джона Сноу, сразу же за границей защищенной зоны. Я назвал скрежещущему домофону свое имя и род занятий, прекрасно сознавая, что нахожусь в пределах действия телекамеры, подвешенной на углу паба.
— Не собираюсь с вами разговаривать, — услышал я ответ.
Я рискнул солгать:
— Или ты сейчас будешь говорить со мной и без записи, или я вернусь с целой толпой полицейских. Выбирай.
Барри Дин нажал кнопку. Что-то зажужжало, и дверь распахнулась. Он ждал на верхней лестничной площадке, одетый опрятно, точно мальчик из церковного хора, в белую рубашку и в тесные синие джинсы. На лице та же самая усмешка, которую я видел у него в комнате для допросов.
— Любой может подумать, будто я что-то натворил, судя по тому, как вы со мной разговариваете, — буркнул он.
Я заставил себя протиснуться вплотную мимо него и войти в квартиру. Она производила впечатление необжитой, нанятой на короткое время. Хорошего качества ковер, картина, выполненная в чистых голубых тонах, и большой телевизор с плоским экраном висели на одной стене, напротив помещалась розово-желтая кушетка и заваленный окурками стеклянный журнальный столик. На столике — ноутбук, подсоединенный к мобильному телефону. По стенам развешаны глянцевые постеры обнаженных девиц, посылающих воздушные поцелуи или выставляющих на всеобщее обозрение свои груди, если подойти слишком близко. Дорогой музыкальный центр стонал джазом, напоминающим дурную какофонию.
— Очень мило, — одобрил я. Раздвинув жалюзи, я выглянул на ночные крыши. — И вид прелестный. Где у тебя телескоп?
— Вы это о чем?
— Я думал, ты любишь наблюдать за другими людьми.
— А вы, должно быть, считаете себя сообразительным ко-пом. — По его интонации я заключил, что усмешка вернулась на место.
— Да, — согласился я. — Пришел, чтобы узнать, что ты замышляешь.
— Я — волна будущего, — заявил он.
Я повернулся, чтобы видеть его лицо. Оно не было таким ехидным, как я ожидал.
— Я бы не утверждал этого с такой уверенностью, Барри.
— Скажите, зачем вы явились. Я хочу вернуться к своей работе.
— Отправлять электронные письма и создавать порносайты? Надеюсь, ты не занимаешься порнографией в Британии? Здесь это противозаконно.
— У вас ничего на меня нет. Потому-то вы были вынуждены отпустить меня.
— Но ты же этого не оставишь так просто, верно, Барри? Поэтому я здесь, и ты это знаешь.
— За старое я расплатился. И никто никогда ко мне не цеплялся. И вы не будете.
— Да, но ведь тебе хорошо известно, как это бывает, Барри. Раз уж ты заработал определенную репутацию в полиции, нам придется время от времени тебя навещать, чтобы убедиться, чем ты тут занят. Может, мне нужно как следует все обыскать, как ты думаешь? По крайней мере я мог бы найти парочку краденых жестких дисков.
— У вас нет доказательств того, что я занимаюсь чем-то незаконным, — заявил он, усаживаясь на мягкую желтую кушетку.
Я почувствовал, как что-то внутри отпустило меня, и сумел расслабиться.
Дин совсем недавно постригся. С боков волосы стали очень короткими, а к темени взбиты. Из-за этого он выглядел моложе, чем обычно. Усмехнувшись мне в лицо, он продолжал:
