интеллектуалов, жадных до всего на свете. Он повел Ивана в «Караван-сарай», что на станции Порт-Майó. Тамошний шеф-повар до переезда в Париж много лет жил в Японии, а потом в Китае.
Несмотря на свой легкомысленный вид и постоянно гулявшую на губах улыбку этакого плейбоя, адвокат отлично разбирался в людях. Он чувствовал, что Иван принадлежит к той породе людей, из которой вылупляются самые опасные бунтари.
Уже за закусками – это был деликатес из морских гребешков – он вдруг без обиняков спросил юношу:
– Кажется, ты больше не общаешься с Улиссом?
Иван залпом выпил свой гренадин и ответил утвердительно.
– А за что конкретно ты его порицаешь? – продолжал расспрашивать Анри. – Он парень воспитанный и заслуживает всякого уважения.
– Уважения? – вспылил Иван. – Вы вообще в курсе, чем он зарабатывает на жизнь? – И выплеснул накопившееся возмущение: – Он спит с женщинами за деньги.
Адвокат посмотрел Ивану прямо в глаза.
– Значит, ты бы предпочел, чтобы он остался там, в Камбрези, чтобы его продолжали использовать, потому что он такой красавчик, или оскорблять по причине цвета кожи, чтобы он продолжал за гроши горбатиться на унизительных работах и в конце концов его забили до смерти, как Мансура? Ты бы такой судьбы ему желал? Нет, скажи, такой? Чтобы он навсегда остался в этом аду? Мир – вообще скверное место, и, как гласит африканская поговорка, еще никто не выбрался из него живым.
Иван оттолкнул свою тарелку, но Дювиньё продолжал с тем же пылом:
– Не суди! Не суди другого, я умоляю тебя. Ну хорошо, валяй, беги и от меня куда подальше, раз ты не в состоянии выслушать правду.
Иван подался вперед, и слова с присвистом сорвались с его губ:
– Значит, вы благословляете все мерзости, что происходят в мире? Тогда в моих глазах вы достойны такого же презрения, как и Улисс. Разве слово Божье не имеет для вас никакого значения?
– Если Бог и существует, а в этом есть сомнения, – c сарказмом отвечал адвокат, – то Бог есть любовь. Но вам, кажется, незнакомо это понятие.
Иван резко поднялся и произнес с некоторой театральностью:
– Полагаю, нам больше не о чем разговаривать.
После чего он размашистым шагом покинул ресторан и погрузился в черноту ночи. Он просто шел прямо, не разбирая дороги. Район, в котором он находился, был ухожен и сиял яркими огнями. Иван невольно смотрел на прохожих так, словно все они были виноваты. Но виноваты в чем? В том, что им было хорошо в их шкуре, тогда как он в своей ощущал себя просто ужасно. В какой-то момент гнев буквально переполнил его, и он рухнул на первую попавшуюся скамейку. При виде его влюбленная парочка прекратила обжиматься и, вскочив с перепуганным видом, пошла прочь. Иван очень долго просто сидел не двигаясь. А когда решил снова тронуться в путь, то очутился прямо у входа в метро. Заговорив с ним о божественной любви, адвокат затронул в нем какую-то глубокую струну. Он вдруг понял, что был несправедлив к Улиссу, что тот просто пытался выжить, как умел.
В этот час в метро было почти пусто. Какие-то восточноевропейские женщины в длинных цветастых платьях отвлекали своим пением внимание редких пассажиров, пока юные воришки обчищали их карманы. Каждый раз, попадая в это вонючее, продуваемое сквозняками место, Иван испытывал отвращение.
Наконец он добрался до своего кондоминиума. Ночь была теплой, и Ивана вместе с неразлучной Майлан сидели на одной из окружавших многоэтажку скамеек. Они только что вернулись из кино. Перебивая друг друга, они пытались пересказать Ивану сюжет фильма, хотя уже успели забыть название: кажется, «Смуглянки катаются на лыжах»?.. Позже, поднимаясь вместе с братом по замызганной лестнице, Ивана тронула его за руку.
– Я ведь еще не рассказала тебе новость. Боже, я так счастлива! – воскликнула она. – Среди всех личных дел стажеров муниципалитет Вийере-ле-Франсуа выбрал мое. Представляешь, мое! Так что в следующем месяце я начну выполнять свои обязанности здесь.
– Если ты счастлива – и я за тебя счастлив, – сказал Иван. – Но что это изменит?
– А то, что я буду жить в двух шагах от работы! – ответила Ивана. – Мне не надо будет вставать на рассвете, как сейчас, не придется заглатывать завтрак на бегу и тащиться в этой проклятой вечно набитой битком электричке.
Когда они дошли до своей квартиры на третьем этаже, Иван пошел было за сестрой к ней в комнату, как обычно, поболтать, но она остановила его:
– Я просто падаю от усталости. Так что спокойной ночи, и пусть ночью тебе приснятся самые чудесные сны.
Иван лишь молча смотрел, как она закрывает за собой дверь.
Следующая неделя была самой мучительной в жизни юноши. Он ловил каждую улыбку, каждый жест сестры, пытаясь понять, что происходит. Что она от него скрывает?
Однажды вечером, вернувшись домой из своего коллежа, Иван увидел в их крошечной гостиной незнакомого мужчину, который кого-то ждал. Молодой, судя по цвету кожи – метис. Гость живо поднялся с места и воскликнул:
– Так, значит, вы и есть ее брат-близнец! Очень рад с вами познакомиться. Меня зовут Ариэль Зени́, лучший друг вашей сестры, если позволите.
Тут из комнаты вышла Ивана, разодетая и надушенная. Увидев ее, Ариэль в шутку спел, глядя на Ивана, известную строчку из песни Сальваторе Адамо[67]:
– «Позвольте, мсье, пригласить вашу сестру…»
И парочка удалилась, заливаясь смехом. Ариэль Зени… Имя как будто иностранное. А не еврей ли он? Иван, никогда не смотревший новости по телевизору, где часто показывали кровавые репортажи, имел довольно смутное понятие о палестино-израильском конфликте. Порой кадры с разрушенными домами и рыдающими женщинами рядом с ранеными детьми вызывали у него сочувствие, но не более того. До нынешнего момента он не испытывал к евреям ни симпатии, ни антипатии. Он никогда не мог понять, почему нацисты взъелись на них до такой степени, что придумали «окончательное решение еврейского вопроса». Он и сейчас не понимал, в чем их упрекают, причем многие. Разве создание сплоченной, цельной общности – преступление? И вот вдруг евреи превратились для него в соперников. Ведь Ариэль его соперник?
Ивана вернулась домой почти в полночь, вся сияя, – было видно, что она прекрасно провела время.
– О, ты еще не спишь? – с изумлением воскликнула она, увидев в гостиной брата, который пялился в телевизор.
Тот буквально набросился на нее:
– Кто такой этот Ариэль? Он ведь еврей, так?
Ивана закатила глаза к потолку:
– Ну, приехали. Евреи тоже тебе не угодили?
Иван схватил ее за запястье.
– Когда
