В любом случае, хоть индийские слоны танцевать будут, я ничего не замечу. Но, вспомнил.
— Степан, Гриня, и вы тоже подошли. Вот вам по пять рублей. Идёте к мадам Щукиной и пусть её девочки вас научат, как детей делать. Завтра с утра, к восьми часам быть тут.
— Зачем?
— Вот завтра и узнаете, — интрига наше всё!
Получив деньги, парни молча пошли по указанному направлению. Так, по бокам им дали, по мозгам они получат у Щукиной. Хе-хе, на пять рублей самый сок в её заведении. Такого они точно не видели и не пробовали.
— Всем спасибо. На сегодня хватит. Завтра в девять часов продолжим. Посмотрю с парнями оставшиеся номера. Серафима Исааковна, а вас я попрошу задержаться.
— Вы думаете, что… — она многозначительно провела по своему внушительному бюсту.
— Нет, — резко её перебил. — Вопрос к вам особый. Первый концерт мы дадим благотворительный. Нужно, чтобы о нас сложилось положительное мнение. Пару номеров оставим для почтенной публики на второй раз. Так же, вам надо поговорить с девочками, чтобы вели себя скромно и недоступно.
— Ой, Алексей, уж как крутить мужчинами я их научу.
— Всецело полагаюсь на ваш талант и опыт.
Зима, облака закрывали солнце, сумерки сгущались очень быстро. Мы с парнями подходили к дому. Они молчали, молчал и я. Тихо поскрипывал снег. Но всем своим чутьём и опытом я понимал, что будет серьезный разговор. Как обычно, за ужином и без чужих глаз нам надо было всё разобрать и наметить план действий на следующий день. Ужин, горячий ужин нас спасёт от лишнего напряжения. Да любого человека еда сделает добрее.
— Говори, Антоха, — отложив в сторону кусок хлеба и почувствовав, как первые порции похлёбки обживаются в моём желудке, я решил начать разговор. — Вижу, у тебя, да у остальных тоже вопросы в голове крутятся.
— Есть такое, Немтырь. Повидали мы сегодня многое, — он замолчал, собираясь с мыслями. — Почему только Фома на каторгу пойдёт? Так — то дело понятное. Но остальных в нашу компанию зачем тянешь?
— Для наших дел нужно много людей, придётся рисковать, привлекая кого-то со стороны. Кому-то мы сможем доверять, а кто-то будет к нам засланным и доверять нельзя. Вот на этих парнях и потренируемся.
— Так если доверия нет, зачем ты деньги им дал? — это уже Архип задал самый интересующий для него вопрос.
— Затем, чтобы понятно им было. За Хорька они получили тумаки, от меня слово доброе, деньги и ласку от девочек. Подкормил, чтобы совсем уж волками не смотрели. Им ещё завтра показания в полиции писать.
— Ласка нам бы тоже не помешала, — Платоха мечтательно улыбнулся.
— А вот это, парни, вопрос очень серьёзный. Пойти к мадам Щукиной можно, только без носа останешься.
— Да не уж — то такая злая, что откусит⁈ — под такой наивный вопрос все засмеялись.
— Хуже. В домах с легко доступными девушками ходит болезнь — сифилис. По началу она незаметна, год пройдёт, а ты всё гладенький и розовый, что младенец. Зато потом покрываешься болячками, сила пропадает и гниёшь заживо.
— Так ежели дело так обстоит, что остальные ходят?
— А по какой причине пьяные под забором замерзают? Все знаю, все видели, но идут, пьют вусмерть и замерзают.
— Это да, — парни поникли головами и снова застучали по тарелкам, каждый думая о своём.
— Есть один вариант. Это чтобы девушка чистенькая была, да лаской только одного привечала, в доме светлом и чистом. Гувернантками таких зовут, а ещё горничные ничего.
— Так кто ж из горничных на нас посмотрит? Ежели такое дело, то они господ ублажают. Кто на селян позарится?
— Так селяне — они в селе живут. А мы кто теперь? — спросил и, прищурившись, посмотрел на озадаченных парней.
— Городские? Горожане? — Платоха пытался понять свой новый статус.
— Бери выше. Мы дела большие начинаем, так что мы господами будем, — заявил я ошарашенным парням.
Игра мыслей на их лицах была сильной. Они, казалось, забыли обо всё на свете и переваривали полученную информацию. Но, видимо, я так и не привык к этому миру, потому, что следующий вопрос заставил удивиться меня.
— Так это получается, меня пороть будет нельзя и Егорку тоже?
— Совершенно верно, Архип. Большой и тёплый дом по любому у всех будет, будут горничные и остальное. Но самое главное вы сможете сами подняться и семью подтянуть.
Пожалуй, в этот раз я осознал, что поставленная мной задача гораздо шире и сильней отразится на мне и людях, которые меня окружают, которые идут со мной плечом к плечу.
Ближе к вечеру нога моя разболелась довольно сильно, и пришлось мне хромать до дома Савватеевны. Зайдя в дом и в очередной раз, подивившись переменам, произошедшим с ней и Катькой Балашовой, произнёс:
— Здравствуйте, девушки. Вас обоих совершенно не узнать. Прямо даже не знаю, как к вам обращаться.
— Да уж как-нибудь обратись, — улыбнулась ведунья, а Катька довольно хихикнула. — Что раньше то не заходил? Загордился что ли?
— Не хотел вам мешать в новом доме устраиваться, да и самому некогда было, то одно дело, то другое. Думал в воскресенье с вами встретиться на пикнике, но тут у меня нога заболела, вот и пришлось пораньше наведаться.
— Заболела? Ну показывай где у тебя заболело.
— Нужно штаны снимать, — сказал я покосившись на Катьку.
— Так снимай. Неужто стесняешься? — усмехнулась знахарка.
— Да не особо, — я вернул ей улыбку.
Присев на лавку, разулся и стянул штанину с раненой ноги. Как и ожидалось, повязка сползла и обнажила длинную кровоточащую борозду, края которой немного вспухли и покраснели.
— Кто это тебя так? — полюбопытствовала Савватеевна.
— Да придурок один. Пальнул случайно, — не вдаваясь в подробности ответил я.
— И что с ним стало? — спросила знахарка, разглядывая рану.
— С кем? — не понял я вопроса.
— С придурком этим, — пояснила Савватеевна и поводила ладонью над раной.
— Да ничего не стало. Морду ему немного подправил да в полицию сдал, — сказал я, чувствуя как от её ладони пошла теплая волна и ранка перестала болеть и кровоточить.
— Катюша, принеси мазь и бинт, — попросила знахарка.
Катька метнулась в другую комнату и через
