картина. Русские народные массы, крестьяне и рабочие со своими офицерами и вождями вели беспощадную борьбу на фронте. А в тылу те же крестьяне и рабочие, под влиянием большевицкой агитации, эс-эровского предательства и неумелых действий местных властей восставали и становились против той же армии и против правительства адмирала Колчака.
Все больше и больше раздувалось пламя этого костра. Восстания редко где были подавлены целиком. Наоборот, появлялись новые районы, банды сорганизовывались в полки, дивизии и корпуса. Вооруженная борьба с ними требовала все большего числа войск, в которых так нуждался боевой фронт, напрягавший героические усилия для окончательной победы русской народной и национальной идеи над кровавым враждебным интернационалом.
В этих условиях борьба становилась почти невозможной. Причины этого лежали, понятно, глубоко в самой системе организации антибольшевицкого движения. Моря крови были пролиты, и великая жертва была принесена – впустую, вследствие основной ошибки: не хотели признать социалистов-революционеров врагами народа, такими же, как большевики-коммунисты.
Не хватало прямоты действий, не было напряжения воли. Сила национальная недостаточно концентрировалась и кристаллизовалась. Огромный белый тыл в Сибири клубился вредными ядовитыми газами политиканства, с одной стороны, и бессилия в деле – с другой. Не только не могли добиться полного напряжения – все для фронта, для войны, для победы, не имели и тени диктатуры, а допустив в свой стан врагов, успокоились на бумажном перепроизводстве, погрязнув в тихом и медленном отбывании номера.
К сожалению, у наших противников, у большевиков, было не так. Воля из Москвы, жестокая и упрямая воля, управляемая определенным желанием еврейского центра, заставила работать всех в советской России, вызвала настоящее напряжение и сумела держать это напряжение все время на должной высоте. Там работали не спустя рукава, не для отбывания номера, и знали, что за плохую работу, за недостаточные результаты – расправа сейчас же; разговоры там короткие – смерть без суда. Полковник Котомин, перебежавший к нам из красной армии с одиннадцатью офицерами под Челябинском, подробно обрисовал положение в советском тылу. «У них работа идет не так, как у вас, – говорил он, – там не считают часов, кипит дело, и если нужно, то все заняты по восемнадцать часов в сутки. Жиды-коммунисты следят не только за совестью и политическими убеждениями, но и за выполнением каждым его обязанностей. Чуть заметна в ком лень или халатность – сейчас на сцену выступает обвинение в политическом саботаже и… расстрел. И знают все, от генерала до машиниста, что шутить не будут».
С целью разбудить нашу тыловую публику, полковник Котомин прочел лекцию в Омске в городском театре (по поручению Верховного Правителя); на лекции произошел характерный инцидент. Котомин рисовал правдивую картину советского тыла, – он будил чувства белых и призывал их к такой же работе, какую несут слуги Ленина и Бронштейна, к такой же отчетливости, добросовестности и энергии… Вдруг раздаются голоса из партера:
– «Как Вам не стыдно хвалить их! А еще офицер…»
– «Довольно…»
«Поезжайте тогда обратно к большевикам…»
И с галерки одинокий крик:
«Правильно, товарищ, продолжайте».
Так поняли представители тыловых наслоений искренний и честный призыв Котомина, этого одного из лучших русских офицеров. На того это так подействовало вместе со всем пережитым за последние годы, что он слег больной и не мог уже оправиться. Болезнь унесла его в могилу. Моя армия лишилась в нем хорошего начальника дивизии, на что Котомин был мною предназначен.
Можно спорить и сомневаться во многом, но одно несомненно и ясно, что успокоение страны будет достигнуто лишь при наличии трех факторов: твердой власти, жизненной организационной работы правительства и самого живого участия в ней народных масс. Последний фактор является наиболее существенным и важным, ибо это и только это обеспечит закрепление порядка, принятие целесообразных реформ, возрождение разрушенной жизни.
Это сознавалось многими уже в то время, в самый разгар Гражданской войны. И надо отметить, что народные массы в течение всего периода не только сочувствовали новой власти, борьбе ее и стремлениям возродить страну, но сам народ добровольно нес всевозможные жертвы, давал сотни тысяч своих сыновей в армию, платил подати и налоги. И так естественно было бы использовать этот подъем народный, так просто и легко было бы наладить порядок, чтобы не было таких уродливых явлений, как восстания в тылу, нападения на железную дорогу, существование разбойничьих шаек…
Необходимо было сорганизовать народные массы и привлечь их лучшие слои к работе на местах, образовав сельскую полицию, сельские продовольственные органы, потребительские общества, органы по распределению и сбору налогов и податей, представителей власти по проведению мобилизации, местные осведомительные бюро, сельские суды и т. д. Необходимо было сплотить сельское население около лучшей его части. И без сомнения, здесь не только не место боязни, не должно быть и сомнений, так как вся борьба велась ведь за жизнь народа и страны, велась самим народом и для народа. Следовательно, народные массы не могли не оказать правительству могучую поддержку, которая обеспечила бы в полной мере успех армии.
К сожалению, ничего этого сделано не было. Почему? Были две главные причины. С одной стороны, бюрократические и нежизненные центральные аппараты министерств не знали, что и как надо сделать в этой области, некоторые к тому же боялись – из за того же незнания – народной массы и не умели подойти к ней. Задавшись обширными и громоздкими программами во всероссийском великодержавном масштабе, создавали на бумаге проекты их будущего выполнения и наряду с тем не делали маленького незаметного повседневного дела, необходимого для рядового обывателя, для семьи, для массы населения. Долго ждало оно, спокойное и безропотное, движения живой воды – и не дождалось.
С другой стороны, социалисты всех толков, а главным образом эс-эры, всеми способами препятствовали какому-либо проявлению такой работы. Они не допускали или всячески тормозили проведение в жизнь каких-либо мер по организации населения сел и городов. Им невыгодно было это, – как и самое дело восставшего народа под Русским национальным знаменем. Ибо они знали, что народные массы не пойдут за ними, не будут вторично ломать своей жизни в угоду их книжным, искусственным теориям.
Один крестьянин тоболяк, испытавший всю прелесть большевизма сначала в 1918 году и месяц теперь, пока мы не заняли их местности снова, так выразил своим простым языком мысль о социалистах – вывод, сделанный его
