не обращаю внимания на то, что они делают или говорят, но в следующую минуту она уже с другой стороны барной стойки стоит рядом со мной. На ее плече сумка, и она берет меня за руку.
— Пойдем.
Поворачиваюсь к ней, игнорируя вопросительные взгляды ее подруг.
— Тебе не нужно оставаться до закрытия?
— Я провожу здесь большую часть своей жизни. Ничего страшного, если я уйду на несколько минут раньше.
Барменша со светлыми волосами улыбается.
— Дети, держитесь подальше от неприятностей.
Джорни игнорирует их, держа меня за руку.
Ее прикосновение заставляет меня чувствовать себя так, словно с меня заживо сдирают кожу, ее тепло поглощает меня целиком. Я говорю себе, что это будет в последний раз. Я отпущу ее после этого, но мы оба знаем, что я вру. Мы молча идем вверх по дороге. Ночь ясная, сильно отличается от дождливой погоды до этого.
Джорни отпускает мою руку, сходит с тротуара и смотрит на усыпанное звездами небо. Я засовываю руки в карманы куртки, боясь снова взять ее за руку. Касаюсь плечом ее плеча, и она вздыхает. Ее глаза освещают ночь, когда мы встречаемся взглядами в темноте. Джорни прекрасна в лунном свете, и я спотыкаюсь, не в силах понять, что со мной происходит, но чертовски хорошо знаю, что мое состояние всецело связано с ней.
Мы молча входим в дом моего отца. Подношу пальцы к губам, напоминая ей вести себя тихо, и она следует за мной. Кажется неправильным, что Джорни здесь, но я не могу отрицать, что хочу этого. Мой замысел становится очевидным, когда я касаюсь рукой ее поясницы и веду в свою комнату. Остановившись у комнаты Атласа, киваю на свою, которая находится в конце коридора.
— Последняя дверь слева, — шепчу я. — Я скоро приду.
Джорни проходит мимо меня, и я наблюдаю за ней, прислонив голову к дверному косяку. Я борюсь с эмоциями, которых не понимаю. Теми, которые умоляют меня сказать ей правду, и теми, которые подпитывают потребность уберечь ее от реальности, о которой она не знает, и которая существует за пределами того, чем мы занимаемся. Мы находимся с ней в удобном, эротичном и чертовски заманчивом мире. Я бы разлил его по бутылкам и продавал бы как вечность, но я знаю, что это не продлится долго. Только не с тем раскладом, как я поступил. И это та часть, которая разрывает мое сердце. Я думаю о том, что всего этого можно было избежать, если бы я никогда не приезжал сюда.
Атлас наполовину свисал с кровати, он спит так же беспорядочно, как и играет днем. Закинув его ногу на кровать, накрываю одеялом и целую в лоб. Выпрямившись, пристально смотрю на сына. Все не идеально для него. Это место, ситуация, но, опять же, Илвако тоже не был таким. Конечно, у него там были мои бабушка с дедушкой и семья Афины, но он не знал, каково жить с моим отцом. И как бы мне ни было грустно оставлять папу и Ретта ради жизни с мамой, в то время я знал, что это необходимо моей маме, и последовал за ней. Эгоистично я хотел, чтобы у моего сына было то же детство, что и у меня здесь, в Вестпорте, до того, как все изменилось.
Мои мысли переключаются на Джорни, — это происходит легко, так как она рядом. Оставив Атласа, иду по темному коридору в свою комнату. Тихо поворачиваю ручку, не зная, что меня ждет по ту сторону двери.
Джорни лежит на моей кровати, обнаженная по пояс, среди скомканных простыней. Она одаривает меня застенчивой улыбкой, стягивая джинсы с бедер. Мое сердце бешено стучит. Небрежно ложусь на кровать, пристально наблюдая за ней. Все в ней утонченно. Маленькие, мягкие черты лица, от плавного изгиба носа до нежных карих глаз. Она изящная. Хрупкая. И я не имею права быть с ней, зная, что причиню ей боль, когда она узнает правду.
«Покончи с этим сейчас же, — думаю я про себя. — Скажи ей». Но что-то меня останавливает. Это происходит, когда Джорни седлает мои бедра, ее красивое тело располагается над моим, и она смотрит на меня сверху вниз. Тянется к моей пряжке. Расстегивает кожаный ремень, пуговицу, а затем молнию. Лунный свет омывает ее тело серебристыми лучами, волосы, перекинутые на одно плечо, создали тень на щеке.
Мое сердце неистово колотится, оно бьется так громко, что я не слышу своего дыхания. Я поднимаю руки, чтобы коснуться ее груди. Бум. Бум. Бум. Сейчас это ритм злости. Он свидетельствует о том, что я вляпался по уши. Но эта женщина совсем не такая, какой я ее представлял себе. Большим пальцем касаюсь бугристых краев шрама в ложбинке между ее грудей. Он начинается чуть ниже ключицы и заканчивается у первого ребра.
Помимо моей явной эрекции в джинсах из-за того, что обнаженная женщина оседлала мой член, я не осознавал до этого момента, что прерывисто дышу.
Джорни берет мою руку и кладет себе на грудь.
— Пересадка сердца, — шепчет она, ее голос дрожит от эмоций. — Если тебе интересно.
Я ничего не говорю, молча уставился на нее, пытаясь подобрать слова.
— Ты в порядке? — спрашивает она, заметив отсутствие моей реакции.
Я не могу ей ответить. Поэтому опускаю руки с ее груди на бедра. Переворачиваю ее и прижимаюсь своим телом к ней. Прячу эмоции за поцелуями. По крайней мере, я не смогу сказать ничего такого, о чем мог бы пожалеть. В поцелуи вкладываю все свои мысли. О том, что она заслуживает, и, возможно, о том, что заслуживаю я. Моя жизнь была разрушена, как и ее, по крайней мере, я оправдываю все именно так.
Прервав поцелуй, снимаю джинсы и рубашку. Когда мы прижимаемся друг к другу снова, мои прикосновения становятся грубее, мной движет потребность, которую я не могу объяснить. Прикасаюсь губами к ране, которую я сделал прошлой ночью.
Джорни хнычет, когда я слегка засасываю кожу.
— Еще болит, — говорит она и глубоко вдыхает, зарываясь руками в мои волосы.
Мое тело напрягается, возбуждение бурлит внутри меня. Мой член сейчас у ее киски, в презервативе, но я еще не вошел в нее. Прижимаюсь губами к впадинке рядом с раной.
— А здесь? — рычу, дрожа от желания. Опускаюсь на нее всем своим весом.
Джорни тяжело дышит, выгибаясь дугой и вытянув шею.
— Где тебе угодно. Просто пометь меня своим прикосновением.
Мой член подпрыгивает от восторга, что она позволяет мне оставить на ней свой след,
