Руслан вырвал из рук Фирсова почти пустую бутылку коньяка, еще несколько таких же валялись прямо на полу. В том номере, где раньше жила Виктория, теперь сигаретный дым, кажется, впитался в стены и мебель. Альберт методично накачивался уже пятый день, выгоняя персонал и управляющего.
– О, снова пришел, братишка. Мой славный воин, могучий боец. Как там дела в нашем королевстве? Никто не разбежался? А то я тут слегка задумался о смысле жизни.
Руслан резко раздвинул тяжелые партеры, яркий солнечный свет стал ослеплять так, что виски запульсировали от боли. Альберт поморщился, Ганс, лежащий в углу, приподнял голову, наблюдая за происходящим.
– Завязывай бухать, сколько можно? Что ты оплакиваешь, или кого, я не могу понять? Ведь ты сам отпустил ее, сам сказал, что она свободна, не сделав шага в ее сторону.
Альберт потер лицо руками, плечо смертельно болело, но алкоголь притуплял эту боль, надо было давно поменять повязку, но он не видел в этом смысла. Да, все эти дни он травил сам себя, топил свои чувства опуская их на самое дно души, которая разрывалась от боли. Руслан кажется смирился, принял все его доводы, а вот сам Альберт нет. Но ведь он сделал все правильно, ради нее, не ради себя и своей прихоти.
Или нет?
– Господи, я знаю, ты меня не услышишь, но как же я устал. Знаешь, Рус, я тут думал.
– Ты бухал, а не думал.
– И это тоже. Но знаешь, все это вокруг нас, - это такая грязь, такое дерьмовое дерьмо, а мы валяемся в нем, обмазываем себя и думаем, что это так круто. Мне блевать хочется от всего этого. Все те люди, что нас окружают, приходя сюда играть или развлечься, настолько гнилые и циничные уроды, от каждого из них воняет дерьмом и гнилью. И от нас воняет так же. Ты чувствуешь, как воняет? Я сука чувству и задыхаюсь от этого.
Руслан слушал не внимательно, обошел номер, он сам в нем был несколько раз с той ночи, когда они были с Викторией вместе, она на самом деле не взяла практически ничего. Несколько вещей, туалетные принадлежности. Ее сорочка так и осталась на кровати, а еще по ней были разбросаны рисунки.
Остановился, приглядываясь лучше. То маленькие, то большие листы белой бумаги, на которых были изображены карандашом они. Пальцы Фирса, перекатывающие старую потертую фишку, его спина с крестом из гвоздей, четкий профиль и хищный взгляд куда-то в сторону. На других был он сам: руки, перетянутые бинтами, суровый взгляд из-под бровей, вот он кричит, задрав голову вверх, а череп на шее словно оживает и кричит вместе с ним. Ганс, а вот Ганса было больше, забавный, спящий, внимательный, настороженный, словно живой.
Руслан рассматривал рисунки, аккуратно складывая их в папку, болело все, все нутро и душа, оказывается, она у него есть. Он останавливал себя каждый раз, когда хотел сорваться и поехать к ней, а хотелось постоянно. Приехать, прижать к себе, сказать, что все ерунда, что он станет другим, он уже стал другим, он все сделает для своей женщины.
Альберт замолчал, наблюдая за Русланом, он сам часами рассматривал эти рисунки, вглядываюсь в каждый штрих, в самого себя на них. Понимая, какая девочка талантливая и невероятная. Какая она другая, не для них.
– Долго еще будешь жалеть себя и оправдывать? Ты отпустил ее, отпустил я, потому что поверил тебе. Что дальше, брат? – крикнул так, что стекла задрожали, а Ганс гавкнул.
– А ты думаешь, мне было легко? Мне, сука, так просто и легко? Да я кусок сердца своего черного вырвал и выкинул, чтоб только она жила спокойно, жила счастливо, жила в своем мире!
Отвечает криком на крик, поднимается, отшвыривая бокал, смотрит на Руслана.
– Тогда что дальше?
– Вот и я думаю, что дальше? Надо завязывать с этим дерьмом.
Руслан удивился такой перемене настроения Альберта, вот совсем недавно он был в стельку пьян, гнал невесть что, а сейчас смотрит трезво. Злой, решительный, но бледный, с синяками под глазами.
– Тебе надо в больницу, очень хреново выглядишь для решительных действий.
– Да, зови Тимура, в больничку, а потом к юристам, но сначала душ, помоги снять это дерьмо.
Руслан начал разбинтовывать ставшую грязной со временем повязку, кровь давно впиталась в нее и прилипла к коже. Альберт терпел, скрипел зубами.
– С ней все хорошо сидит дома, гуляет. Парни присматривают, недавно выкидывала вещи Антона на помойку, забавная такая, тащила пакет, ребятам пришлось помочь. Что ты так смотришь? Думал, я просто так отпустил и забыл? Охраняют, сказал, в асфальт закатаю если что случится, хотя надо завязывать с этими методами.
– Что с Мироном?
– А вот с этой сукой мы скоро поговорим, он там нам должен до хрена всего, плюс покушение, того киллера нашли, но уже мертвого. Вот с юристами и поговорим, позвони Юрию, назначь встречу, он же там самый главный финансист, подтирающий дерьмо за папашкой и всей семейкой.
Стоя под душем, Альберт снова думал, кажется, его мозг не отключался ни на секунду. Кровь стекала по спине и груди, но эти пять дней нужны были ему, именно здесь, в этой комнате с рисунками Виктории, с тем тонким ароматом яблока, что еще хранили ее вещи, чтоб понять - так жить дальше нельзя.
Девочка права, жить местью - это вовсе не жить. Но он вернет ее, любыми путями вернет, надо будет в ноги упадет, в ЗАГС утащит, только надо разгрести все то дерьмо, в котором они живут.
Несколько часов в больнице, ворчание Семена Марковича, странные намеки и пожелания не обижать Викторию. А вот дальше начались своим мистические дела.
– Юрия нигде нет.
– Как это, нет? Он что, тоже сдох, и нам об этом забыли сказать? Прикопали рядом с Антошкой в братской могиле? Хотя им надо семейный склеп сразу заказывать.
– Не отвечает ни на один телефон, в офисе его видели неделю назад. И ищем его не мы одни, там целая очередь из интересных ребят.
Телефонный звонок прервал разговор мужчин.
– Ты ведь хочешь сыграть, как твой отец, рискнуть всем? – голос низкий и хриплый, мужчина закашлял.
– Он честно выиграл, – Альберт повел подбородком, узнавая того, с кем разговаривает.
– Да, конечно, честно выиграл кучу моих денег, которые так и не нашли.
– Почему ты решил, что их не нашли?
– Хм, – мужчина засмеялся, но как-то горько. – А ты умнее своего папаши.
– Умнее, и если ты, Мирон, хочешь остаться без всего, то да, давай сыграем. «Но играем по-серьезному», – сказал жестко, смотря перед собой, перебирая пальцами потертую фишку.
Мужчина снова закашлял, послышалось бульканье, глотки.
– И да, киллеров больше посылать не надо, гиблое дело.
– Все шутишь, шутник, твой папашка тоже любил шутить. В невестку мою уже наигрались?
А вот тут Альберт поднялся, сжал фишку в кулак, отошел к окну, все собравшиеся смотрели только на него, стояла гробовая тишина.
