с тобой в моём племени каннибалов.
— Ну да, каннибалы, конечно…
— Вот видишь! Мне уже и убеждать тебя в чём-то не нужно! Сейчас, ты наверное готова сказать, что тебе всё равно куда ехать, пусть даже в моё личное рабство, лишь бы…
— …быть подальше от города. Да, я так и скажу. Мне всё равно куда ехать! Захочешь убить — убьёшь. Захочешь снасильничать — снасильничаешь. Захочешь бросить в пустыне без еды и воды — бросишь. Я не буду сопротивляться. Всё равно моя жизнь одна сплошная Хутсунея!
— Кое-что ты всё-таки выучила об этой жизни. Это радует, честно. Все эти варианты теперь кажутся тебе не такими уж и страшными, верно? По сравнению с абсолютным небытием? А значит, что всё у тебя не так уж и плохо.
— Верно. Но не только из-за того, что ты мне рассказал. Мне ныне всё равно больше нечего терять. Так что и бояться нечего.
— Именно в такие моменты, когда всё очень и очень плохо, когда кажется, что ты уже достиг дна, случаются чудеса. Так что вот тебе ещё один вариант для раздумий: я везу тебя в рукотворный рай. Для того чтобы даровать тебе счастье до самого конца жизни и заслуженный хэппи-энд.
— Это кажется даже более невероятным. Разве в мире, где всё есмь Хутсунея, существует хоть какое-то счастье? Или хоть какой-то рай?
— Помнишь, что я говорил тебе сегодня про личные легенды? Счастье неразрывно с этой концепцией. Оно существует только в нашей голове. В былые времена, по всей земле существовали огромные промышленные фермы, на которых выращивали неразумный скот. Коров растили на убой, но они были счастливы. Может быть даже многим счастливее своих диких собратьев, а также людей. Почему? Просто коровы жили свою лучшую жизнь, пусть и обречённую в конце превратиться в сочный стейк на чьём-нибудь столе. Им не надо было бегать от хищников. Они могли питаться лучшей пищей и даже были обязаны жиреть. Каждый гарантированно оставлял потомство, доживал до почтенных лет и безболезненно уходил из жизни. И всё же вселенная была к ним абсолютно несправедлива и коровы едва ли могли хоть что-то решать в своей жизни. Если бы они задумывались о положении вещей, то наверное бы поголовно умирали от тотальной депрессии, вызванной безысходностью. Но они просто не думали об этом! Щипали себе травку, наслаждались жизнью в неволе и были счастливы.
— Так что, получается, ты везёшь меня на человеческую ферму? Где меня будут доить, заставят рожать детей и щипать травку. А потом, через десяток лет, забьют на котлеты? И это будет для меня счастьем?
— Знала бы ты, сколь близка оказалась от истины. И в то же самое время сколь бесконечна далека от неё… Нет, ты не совсем верно поняла концепцию счастья. Конечно, в том, чтобы быть безмозглым скотом есть и свои плюсы. Но я скорее имел в виду, что в самом ужасном положении на свете можно найти счастье, если быть в гармонии со вселенной и плыть по течению. Пусть даже река вынесет тебя в нутро мясорубки или на человеческую ферму…
— Кажется, что с каждой минутой я всё меньше тебя понимаю.
Лис усмехнулся:
— С каждой минутой ты всё больше меня понимаешь и как раз в плане "непонимания". Я ведь тоже ничего не понимаю.
— Кажется мы сделали круг в рассуждениях.
— Это не круг, а вывод: я тебе лгал.
— А мне даже понравилось, да…
— Мне тоже. — он мило улыбнулся и многозначительно на меня посмотрел.
Мы ещё много о чём успели поговорить, пока ехали. Казалось, мы с Библиотекарем обсудили всё на свете. А пейзаж за окном, тем временем, даже и не думал меняться. Пустыня, далёкие горы и безжизненный океан. Я даже начала верить словам моего спутника о том, что больше ничего в этом мире и нет.
Пока мы наконец не доехали до нашей цели: маленькой, полуразрушенной хижины, стоящей посреди ничего. Это был просто маленький ветхий домик, что по сравнению с Пурградскими небоскрёбами, казался какой-то собачьей конурой. Я даже удивилась, когда лис затормозил и остановился именно у этого барака. Однако удивление сменилось полным ошеломлением, когда домик вдруг буквально съехал в сторону, открыв взору огромный прямоугольный тёмный проход куда-то вниз. Мы вышли из машины и подошли к чёрному провалу. Снизу веяло холодом, а также до носа доносился запах… фиников и зефира?
— Вот мы и на месте, — сказал Библиотекарь, положив мне руку на плечо, — не представляешь, как мой Наниматель хочет с тобой, наконец, познакомиться!
samum.txt / Falcon / Purgrad / Vox
В баре "Тарелка", находившимся в Старом Городе, стоял плотный дымный кумар. Приглушённый свет скрывал множественные столики, за которыми пировали самые разношёрстные компании. Несмотря на гомон, который они создавали, их почти не было слышно за завесой громогласного электро свинга.
Со стороны казалось, что звери за столиками беззвучно хохочут, плачут и ругаются. И всему миру, что лежал снаружи не было никакого дела до их горестей и радостей, которые беззаботные пьяницы бессмысленно топили в крепких напитках. Впрочем, и им не было никакого дела до того, слышит их мир или нет. Ибо их вёл чистый гедонизм и тяга к саморазрушению.
Зайди в "Тарелку", кто-то не знакомый с местной атмосферой, то ему едва ли удалось бы разобрать хоть какие-то лица из общей массы посетителей. Единственные, кто выделялся на общем фоне: самозабвенная стриптизёрша и молодой бармен. Первая, не жалея сил, плясала в стальной клетке, мажась флуоресцентной краской на потеху постояльцам. Второй же стоял за стойкой и уверенно натирал очередной стакан с широким дном, освещаемый приятными жёлтыми лампами.
Сама стойка пока ещё пустовала. Никто из посетителей ещё не решился сесть на высокий стул и завести душевный разговор с деловитым енотом. Видимо, были пока ещё не достаточно пьяны, чтобы довериться новенькому работнику сей забегаловки. Или просто были слишком зациклены на своих собственных компаниях, которых собралось как-то даже подозрительно много. Будто все одинокие пьяницы разом решили привести всех своих друзей и угостить алкоголем за свой счёт.
Впрочем, высокие стулья пустовали недолго. Вскоре за стойкой появился чёрный кот с прокусанным ухом. А уже через несколько минут к нему присоединился странного вида лис. Последний подозвал бармена и произнёс:
— Два "Куба Либре"! Мне и моему дорогому другу. — он обратился к коту, — Попробуем на вкус древний дух свободы, Фалькон.
Кошак кивнул. Бармен удалился искать синтетический ром. Рыжий же лишь кивнул в сторону удалявшегося енота, сказав своему собеседнику:
