– Невеста Дракона, – ответила Лорелея.
Король выпрямился на своем троне. Глаза его сверкнули.
– Если ты отпустишь все посольство Серых гор, включая Гордого Ворона, то я добровольно стану невестой Дракона, и тебе не придется ссориться со своими лордами, – продолжила Лорелея. – Дай слово, и заключим сделку.
– Ты понимаешь вообще, что говоришь? – прищурился Аэрин. – Дракону приносят только знатных девушек. Девственниц. Из семей, в чьих жилах течет старая кровь.
– Я из знатного рода, – не моргнув глазом соврала Лорелея. – Во мне есть старая кровь.
– Как же ты стала воином и телохранителем? – недоверчиво спросил Аэрин.
– Меня в детстве похитили разбойники ради выкупа, но выкуп им так и не заплатили, и они продали меня на Арену Роз.
Король хмыкнул. Про Арену Роз он слышал.
– А как же девственность?
– Думаешь, Дракон проверять будет? – фыркнула Лорелея.
– Это очень рискованно, – пробормотал Аэрин.
– Рискованно знать на заговор толкать. От хорошей жизни в людях просыпается гордость. Каждый твой лорд примеривает свой зад к твоему трону. А в Дракона верят далеко не все. Полвека – долгий срок. Вдруг он вообще не прилетит? Представь, что будет тогда с тобой и твоей сестрой.
Король в задумчивости покусывал ноготь большого пальца. Стоявшая перед ним женщина была высока ростом, полногруда, красива, глядела открыто и смело, голову держала гордо. Аэрин подумал, что на месте Дракона предпочел бы ее многим болезненным знатным девицам. Дракон всегда хотел лучшую, но за лучшую придется отдать сестру, любимую Морриган. Аэрин вырос в благодатные времена. Он не привык чем-то жертвовать ради блага других.
– По рукам, – сказал он, поднимаясь с трона.
Лорелея рассмеялась.
– Ты уверена, что у тебя хватит храбрости стать невестой? – спросил Аэрин. – Ведь это страшная смерть. – Я каждый день своей жизни смотрю смерти в глаза, – пожала плечами Лорелея. – Мы с ней хорошо знакомы. Частенько я даже беру на себя ее работу. Так что меня даже не придется опаивать дурманом, как других невест. Дракон будет тебе очень признателен.
Король протянул ей руку, и Лорелея крепко пожала ее.
– Тогда завтра я объявлю имя невесты, и тебя начнут готовить к встрече с женихом.
– Сначала мы подпишем договор, – заявила Лорелея.
– Конечно, конечно, – кивнул Аэрин и крикнул: Эй, позовите писца!
* * *
Гордого Ворона провели в покои, отведенные Лорелее. Она сидела за столом, уставленным всякой снедью.
– Привет!
Гордый молча взял стул и уселся рядом.
– Давай поедим, – предложила та. – Смотри, какой замечательный поросенок в яблоках! Аж слюни текут.
– Я не хочу есть, я хочу узнать, о чем ты договорилась с Аэрином.
– Потом расскажу, – отмахнулась Лорелея. – Не могу пока ни о чем говорить, с голода умираю.
Она впилась белыми зубами в ножку молочного поросенка. Гордый тоже приступил к трапезе. Весь ужин он пытался хоть что-то разузнать у Лорелеи, но ничего не говорила, а лишь сама расспрашивала Гордого. Тот сообщил, что всех горцев отпустили и даже заплатили их долг за постоялый двор. Зерна, правда, пока не выдали. Бакстер увел людей за город и разбил лагерь у стен.
Пока он рассказывал, Лорелея успела поесть. Она откинулась на спинку стула и распустила ворот рубахи. Увидев ее высокую грудь, Ворон запнулся на полуслове. Он придвинул свой стул ближе. Лорелея сладко зевнула, а когда открыла глаза, то увидела, что Гордый заглядывает ей в лицо. Сердце сладко замерло.
– Ты убила человека, который был мне близким другом, – осипшим голосом сказал Гордый. – Ты пришла в наш город вместе с Бресом. Ты была моей тюремщицей, угрожала мне пытками. Я не мог тебя любить, потому что я тебя ненавидел. Я никогда не видел женщин, которые убивают. Я не думал, что женщина вообще способна носить меч и убивать людей.
Лорелея слушала, почти не дыша. Она не могла ничего ответить – горло словно свело. Гордый положил ей руку на плечо, чуть сжал.
– Но ты спасла мне жизнь, когда горы не приняли меня, – голос его стал мягче, тише, а взгляд скользил по лицу Лорелеи, словно ласковое прикосновение. – Ты стала мне другом, моим единственным другом после войны, потому что все мои друзья погибли. Ты оставила своего короля, оставила свою страну, оставила все, чтобы уйти со мной. Я был глуп и не понимал очевидного.
Лорелея по-прежнему молчала.
– Ненависть заслоняла мне глаза, – почти прошептал Гордый. – И я не мог рассмотреть, какая ты настоящая…
У Лорелеи так сильно закружилась голова, что пришлось закрыть глаза. Ей показалось, что она снова засыпает в пушистом снегу. И снова она почувствовала, как ее губы касаются губ Гордого, но теперь они были не холодные и жесткие, а горячие и мягкие…
* * *
Веки не хотели подниматься.
«Я сплю, – подумала во сне Лорелея. – Это все только сон».
Хлопал ставень на окне. Лорелея с трудом приоткрыла глаза. Слабый огонь камина едва разгонял темноту в комнате.
Со стороны окна послышалось шуршание. Лорелея повернула голову – на ставне устроилась хищная птица. Черная, словно мрак могилы, с ярко-желтыми круглыми глазами. Ставень покачивался, но гостья сидела, точно приклеенная.
Ошарашенная Лорелея приподнялась на локтях. Происходящее никак не могло быть сном – слишком отчетливо она все видела и слышала. Лорелея посмотрела на постель – Гордый сладко спал, разметавшись на простынях. Его черные длинные волосы рассыпались по подушке, ресницы вздрагивали, припухшие от поцелуев губы чуть шевелились.
Захлопали крылья. Лорелея снова обернулась на окно и задохнулась: посреди комнаты стояла в своем длинном платье леди Ворон и взирала на телохранительницу с надменным любопытством. Лорелею охватило странное оцепенение. Она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться.
Леди медленно и бесшумно приблизилась к постели и присела на край, не спуская с Лорелеи своего нечеловеческого взгляда. Губы ее сложились в насмешливую улыбку.
– Я вижу то, что скрыто в душах, и пока ни разу не ошиблась, – произнесла гостья. – Не знаю, чем тебе так приглянулся самый бестолковый из моих сыновей, но ты его выбрала, а ты не из тех, кто любят дважды.
Холодные, словно горный туман, глаза замерцали. Лорелея чувствовала, как ее душит – все сильнее и сильнее – липкий страх, первобытный ужас перед чем-то, запретным человеку. Мать Воронов прикоснулась пальцем к своим губам, продолжая изучать застывшую воительницу.
– Наверняка ты задумывалась, отчего все так боятся эту вдову, которая сидит в хмурых горах и способна только ругаться с управляющим да собирать приданое для чужих дочерей, – вкрадчиво произнесла она, наклоняясь ближе.
