Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
на этом съезде известных и серьезных революционеров. После съезда он остался на некоторое время в Стокгольме, где снял небольшой зал и читал воскресные лекции собравшимся пацифистам и английским и американским туристам. На этих лекциях он щедрым жестом раздавал слушателям черствые кексы и фрукты. В то время он часто намекал на большие денежные суммы, которыми он намеревался одарить наше движение за мир.
Этот факт заставил некоторых наших товарищей относиться к нему серьезнее, чем он заслуживал. Однажды он зашел в мой офис и с видом заговорщика-благодетеля, субсидирующего дело международного значения, сунул мне в руку пять шведских крон. Позднее мы обнаружили, что от своей семьи он получал небольшой доход, достаточный для того, чтобы путешествовать по миру[372].
Анжелике удается организовать Третий Циммервальдский съезд так, что в газетах не появляется ни единой строчки. На этом съезде возникают две противоположные позиции: меньшевик Аксельрод противостоит большевику Радеку. Балабанова встает на сторону последнего. Радек – польский еврей, учился в Германии, человек большой культуры, он примкнул к Ленину и вскоре станет одним из самых доверенных его лиц. Ленин поручает ему очень деликатные и секретные задания, в том числе переговоры с немцами о возвращении большевиков в Россию. Луи Фишер вспоминает о нем как о «человеке сильном духом, несколько злобным и капризным»:
У него были лохматые вьющиеся волосы, которые выглядели так, будто их расчесывали не расческой, а полотенцем; близорукие, пронзительные глаза за толстыми стеклами очков; пухлые губы, длинные бакенбарды до подбородка и нездоровый желтоватый цвет лица. Но его пылкая речь, блестящее остроумие и культура заставляли забыть о его внешности[373].
На Циммервальдском съезде побеждает радикальная линия Радека, то есть Ленина. Принятая резолюция призывает пролетариат ко всеобщей забастовке и объясняет, что борьба рабочих всех стран необходима еще и из-за ситуации, сложившейся в России. Падение царизма было первым и решительным шагом к миру между народами. Но в условиях империалистической войны один народ не может вырвать мир у правительств воюющих стран. Поэтому «наступило время всеобщей, одновременной борьбы за мир и за освобождение народов. Победить или умереть в борьбе»[374]. Эту линию выбирает меньшинство левых социалистов, в основном русские, – в отсутствие итальянцев, французов и немцев, которые не смогли доехать до Швеции. Нужно, чтобы и они одобрили резолюцию, но невозможно провезти ее через границу. Для этого необходимо послать человека в воюющие страны, причем человек этот сильно рискует: его могут поймать с документом в кармане и расстрелять. Анжелика находит решение, достойное шпионского фильма. Она дает одному молодому и отважному датскому товарищу выучить наизусть Стокгольмский манифест на английском языке и отправляет его в Лондон. Здесь другой товарищ выучивает наизусть обращение на французском языке и, в свою очередь, отправляется в Париж. Конечный пункт назначения – руководство ИСП: из французской столицы в Милан отправляется последняя эстафета с выученным итальянским текстом.
На осуществление этого плана требуются месяцы, но Радек торопится, он хочет, чтобы все узнали немедленно, что в Стокгольме принято решение о начале всеобщей забастовки в воюющих странах. По мнению этого большевика, дело не может долго ждать: кризис в России быстро развивается. Балабанова не хочет, чтобы воззвание было опубликовано прежде, чем будет одобрено группами – участниками Циммервальда. Радек, не испытывающий подобных угрызений совести, публикует его в финской газете, которой руководят большевики. Анжелика приходит в ярость, она возмущена беспринципностью ленинского соратника. И все же именно в то лето 1917 года она делает свой выбор: как и многие другие революционеры, ослепленные большевиками, она решает вступить в большевистскую партию.
Какими бы ни были мои личные разногласия с большевиками и мое мнение о некоторых большевистских вождях, в то время мне казалось – как и другим марксистам, которые никогда не были большевиками, – что спасение русской революции – в том направлении, которое они представляют. Революция не может остановиться с установлением буржуазной республики, и ситуация в России в переходный момент укрепила это убеждение. Только программа социальной революции, логическое развитие сил, приведенных в движение во время Мартовской революции, могли спасти страну от полного краха, который похоронил бы под своими руинами все надежды и стремления рабочих и крестьян. Разработка такой программы требовала сосредоточения на внутренних проблемах России[375].
То же утверждал и Троцкий: «Большевизм, и только большевизм, имел смелость до самого конца проповедовать лозунги революционной демократии»[376].
Анжелика поручила своей подруге Александре Коллонтай, проезжавшей через Стокгольм, записать ее в члены КПР, но по возвращении в Москву Коллонтай забыла это сделать. Похоже, вернувшись в Россию в конце 1918 года, Балабанова сама попросила официально принять ее в партию. Комиссия, рассматривавшая ее заявление, насчитала двадцать пять лет членства в партии (настоящий старый большевик): ей засчитывают все годы боевой деятельности в университете, Итальянской социалистической партии и Интернационале. На том же заседании Чичерину, комиссару иностранных дел, было засчитано только пять лет из-за того, что ранее он примыкал к меньшевистскому движению, а Надежде Крупской, жене Ленина, чуть было не объявили выговор за непосещение партийных собраний. Все это объясняет, с каким уважением относятся к Балабановой большевики.
Призыв ко всеобщей забастовке, выдвинутый Циммервальдским движением, остался без внимания; это указывает на то, что инициатива шла от лица меньшинства, не способного превратить европейские рабочие массы в революционную ударную силу. Однако в России левый фланг во главе с Лениным сумел укорениться среди городских рабочих и взять под контроль самый важный совет – петроградский. Балабановой приходилось издалека наблюдать за неистовыми неделями, предшествовавшими ленинскому перевороту 24 и 25 октября, и последующими драматическими месяцами. Анжелика осталась в Стокгольме до сентября 1918 года. Она во всех смыслах была связующим звеном между коммунистической революцией и остальным миром.
Глава четырнадцатая
Анжелика в вихре ленинского урагана
Вечером 25 октября 1917 года шведские радикалы собираются в кафе, среди них и Анжелика. Она в волнении ждет новостей о взятии Зимнего дворца. Каждые несколько минут Радек подскакивает к телефону, чтобы услышать последние новости из Петрограда. Все знают, что скоро это произойдет. Вопрос всего нескольких часов. Но сообщение не приходит. В два часа ночи у Анжелики слипаются глаза, и она решает пойти спать, попросив Радека разбудить ее, как только придет известие. В шесть часов утра Балабанову будит телефонный звонок: Радек сообщает, что Революционный комитет ворвался во дворец на берегу Невы, где расположена резиденция правительства Керенского, – первая пролетарская революция заявила о себе на мировой политической сцене.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
