ощущениям. Всё тихо. Приехав домой, я на всякий случай перепроверяю сумку в роддом и документы. Тим сегодня ночует у Ани, играет с Зоей и подросшим Егоркой под присмотром няни, поэтому за него я не переживаю.
И всё же ранним утром я просыпаюсь от схваток. Как можно спокойнее я бужу Макса и прошу помочь мне одеться. Звоню своему врачу и засекаю время. Когда мы приезжаем к клинике, схватки случаются через каждые три минуты. Меня встречают на пороге прямо как в фильмах с креслом каталкой и везут в палату.
В этот раз я попробую родить естественным путём. Операционная стоит наготове, — на случай, если что-то пойдёт не так, заверяет меня доктор.
В палате есть большая ванна с тёплой водой, чтобы переждать схватки и муж помогает мне сесть туда. Впрочем, едва я влезаю в неё и слегка расслабляюсь, тут же понимаю, — надо срочно вылезать.
— Макс! — не своим голосом ору я. — Зови врача, я рожаю!
— Не можешь ты уже рожать, — с порога объявляет доктор, но, осмотрев, тут же нажимает на кнопку вызова и в палату бежит толпа людей. Меня вытаскивают из ванны, вытирают, помогают забраться на кровать. Максу показывают, как поддерживать меня под спину, кто-то сгибает мне ногу, кто-то командует, когда толкать.
Через десять бесконечных минут я вытуживаю нашу дочь.
— Иди сюда, папаша, вот, режь, — командует акушерка.
Растерянно улыбаясь, Максим берёт ножницы и перерезает пуповину нашего ребёнка. Некоторое время он очумело стоит на месте, но потом собирается с мыслями и подходит ко мне.
Обмерив, обтерев и надев на крошечную ручку бумажный браслет, медсестра кладёт мне на грудь нашу девочку.
— Смотри, это она! — Говорю я. Максим склоняется ко мне и целует меня в губы, а потом внимательно смотрит на младенца. Та недовольно хмурит брови, молча разевает рот и изо всех сил пытается открыть глазки. Видно, как двигаются под полуоткрытыми веками глазные яблоки. Я беру руку Лосяша и кладу на маленький черноволосый затылок. Тельце нашей дочки лишь чуточку больше ладони Макса.
Наконец, она открывает глаза. Серо-голубые, как у папочки.
Максим склоняет своё лицо к моему и отчаянно рыдает.
***
— Яся, — говорит Тимофей нам с Максом. — Хочу назвать сестрёнку Ясей. Яночкой. — На второй день после рождения дочки Максим привёл сына познакомиться с малышкой ко мне в палату.
Я переживала о том, как мой мальчик воспримет появление девочки. Не будет ли он ревновать? Чувствовать себя отвергнутым? Отодвинутым на второй план? Но он, давно просивший сестрёнку или братишку, с нетерпением ждал её появления с той минуты, когда мы с Максом рассказали ему о моей беременности. А сейчас не в силах отойти от прозрачной пластиковой люльки с малышкой, разглядывает её с искренним обожанием, нежно дотрагиваясь до крошечных ручек и ножек и тихонько повизгивая от восторга. Каждое её движение Тим комментирует, словно наблюдает величайшее чудо на земле.
Мы с Максом переглядываемся, перекатывая на языке сочетание имени, отчества и фамилии. Яна Максимовна Браславская. Так же молча мы киваем друг другу.
— Красивое имя, Тим, ты отлично придумал!
— Так зовут мою одноклассницу, самую симпатичную девочку в школе! — гордо сообщает нам Тимофей.
Сын уже ходит в подготовительный класс. В следующем году мы с Артёмом хотим отдать его в языковую школу. У него уже есть базовый английский, но нужен хороший беглый уровень, чтобы изучать на нём предметы.
После того как Артём уехал в Италию, а Задарновский вернулся, наконец, из Дубая, всё случилось, как Нилов и предполагал.
Ирину осудили на два года и штраф в полмиллиона долларов. Задарновский выплатил деньги и первое время жил в Эмиратах, но климат оказался слишком тяжёл для его возраста. Пришлось вернуться в Москву. Партнёры сделали вид, что очень ему рады. Так рады, что проводили на пенсию с золотым парашютом, кругленькой суммой, чтобы заткнуть рот. А потом взяли и пригласили на его место Артёма! Финансовые-то обязательства он перед ними выполнил.
Впрочем, Артём не захотел возвращаться к проектированию жилых комплексов и остался в Италии руководить реставрацией и возрождением культурных памятников. За полтора года он только раз приезжал домой. На пару дней сгонял к родителям в ЕКБ, а потом взял Тимофея и отправился с ним в тур по Золотому кольцу чтобы понабраться вдохновения.
Он действительно сдержал обещание и звонит сыну из-за границы почти каждый день. Недавно сообщил мне, что нашёл для Тима хорошую частную школу с филиалами во Риме, где он сейчас живёт, и в Москве, откуда никуда не собираюсь переезжать я.
— Программа похожая, да и он не глупый мальчик. С седьмого класса заберу его сюда, а, Надин?
Первое время я была категорически против и даже хотела пересмотреть условия послебрачного договора. Но потом, после разговоров с Максом, который с тринадцати лет был самостоятельным лицеистом, я немного смягчилась. Поживём, — увидим, не так ли? Время подумать ещё есть.
Свой проект по реновации мы сдали точно в срок. Сейчас на месте вовсю идёт масштабная стройка. Архитектурный контроль взяли на себя Сашка и ещё пара ребят из ЕКБ, а мы с Аней ведём переговоры о новых проектах. После того, как Задарновского «ушли» из его бюро, а Артём не захотел стать старшим партнёром, многие их большие клиенты переметнулись к нам. Мы же куём железо, не отходя от кассы. Хотя, отбор проходят не все. Главное наше условие — мы проектируем удобное жильё для людей, а не человейники. Это важно для репутации и залог спокойного сна по ночам.
Хотя, пожалуй, спокойный сон мне не грозит в ближайшие несколько месяцев. Дома Яся показала свое истинное лицо, оказавшись довольно своенравной девушкой. Она начинает кричать каждый раз, когда чем-то недовольна, даже не открыв глаз. Хорошо, что Макс с первых же минут оказался вовлечённым отцом. Покормив дочку ночью, я вручаю её мужу, который ходит с ней по комнате, держа «столбиком», пока я пытаюсь добрать крупицы сна.
А ещё со дня на день, словно Мэри Поппинс, на выручку прилетит из Будвы мама и обещает первым делом испечь пирог с вишней.
Максим аккуратно кладёт заснувшую малышку в её кроватку, приглушает светильник и, постояв рядом с полминуты, ложится в постель. Я тут же сую правую руку под его бочок и он, повернувшись ко мне всем телом, целует в губы, гладит по волосам, массирует шею. Мои гормоны, наконец, дают себе волю и я, уткнувшись носом в Макса, молча рыдаю.
— Как хорошо, что ты у меня есть! — Шепчу я сквозь слёзы.
— Это
