повернул голову на звук шагов. Вскользь осмотрел Максимова и отвернулся. По условиям встречи, связной должен был знать Максимова в лицо.
Максимов подошёл, бросил взгляд на надпись на могиле.
Он прибыл вовремя и в нужное место.
Судя по глазам, связной его узнал. Скорее всего, по фотографии. Или когда-то дали возможность скрытно понаблюдать. Максимов был уверен, что с этим человеком он никогда не пересекался.
Поклонник восточной мистики сказал бы, что перед ним чистый психотип Огня. Мужчина был крупный, мясистым, каким-то ощутимо горячим. Плотное мясистое лицо, резко очерченные губы, крупный нос, мощный высокий лоб. Густые плотные брови, под которыми прятались чуть выпуклые тёмные глаза. Очевидно, волосы у мужчины должны были бы быть под стать бровям, жёсткими, густыми и сильными. Но мужчина явно ежедневно брил голову до зеркального блеска. Кожу на мощном роденовской лепки черепе и мясистом лице покрывал плотный загар.
«Загарчик-то не курортный, — отметил Максимов. — Наш человек».
— Пришла пора собирать урожай, — произнёс Максимов.
— Тени ждут своего часа, — отозвался мужчина[33].
Он протянул широкую, как лопата, ладонь. Рукопожатие было сильным, ладонь сухой и горячей.
— Борис Хартман, бизнесмен, — представился он.
— Максим Максимов, искусствовед.
В глазах Хартмана мелькнул ироничный огонёк.
Максимов наклонился и положил на могильную плиту купленный для конспирации букетик.
— Я знал этого человека, — неожиданно произнёс Хартман.
— Он был вашим другом?
— Единственным другом. Доверял ему, как себе.
Максимов посмотрел на дату смерти Подседерцева. Август девяносто шестого.
Сразу вспомнилось: неожиданная опала шефа СБП и его соратников-силовиков, морозец слухов о перевороте, Чубайс с трясущимся лицом требует ареста и суда над Коржаковым, орда либеральных приватизаторов, как бревно на субботнике, облепившая президента, с улюлюканьем, торопясь и отдавливая друг другу ноги, доволочившая его через ярмарки выборных митингов до Кремлёвского дворца, где, не приходя в сознание, обморочно покачиваясь, как подгнивший дуб, старый президент по-новому принял присягу на верность стране и народу. Кому что…
Для Максимова то лето выдалось страшным. На память остался косой шрам поперёк живота. И знания, бремя которого предстоит нести до последнего вдоха.
* * *
Ретроспектива
Москва, 1996 год
Странник
В разбитое окно ярым волком ворвался ветер. Взбил к потолку шторы, смел со стола бумаги, расшвырял по всей комнате, прошуршал по обоям, размазывая густые бусинки крови, жадно лакнул из кровавой лужи, расплескавшейся по полу, рванулся в прихожую, забился о дверь, шарахнулся назад, влетел в кухню, опрокинув посуду на столе, взвыл, тугими подушечками лап заколотил в стекло, вдруг ослаб, сполз на пол, забился в угол и затих.
Вместе с ветром влетели холодные капли дождя, клюнули горячую кожу, потекли, жаля мелкие раны. Из самой большой, разошедшегося рубца поперёк живота жгучим жаром хлестала боль пополам с кровью.
Максимов обморочно покачнулся. Меч едва не выскользнул из ослабевших пальцев
Он качнул себя вперёд и переступил через тело, распростёртое у ног.
От той, что звала себя Лилит, осталась только оболочка. Чёрная душа её улетела прочь, туда, где ещё играли всполохи молний и клубились непроницаемо-черные тучи, пологом накрывшие город.
Максимов, опираясь на меч, добрел до стола. Вцепился в телефонную трубку. Показалось, что она весит сотню килограммов и намертво припаяна к аппарату. Скрипнув зубами от натуги, оторвал трубку от рычагов, по памяти набрал номер.
* * *
Экстренная связь
Незащищённый канал
Навигатору
Объект обезврежен. Дублирующий блок подрыва находится в ремонтном доке Северного речного вокзала, судно «Сириус».
Срочно вышлите группу зачистки в адрес…
Он, как сквозь вату, услышал голос из трубки:
— Мы засекли, откуда идёт звонок. Продержись десять минут, Странник.
Максимов слабо улыбнулся.
Он знал, что сил ему хватит только выйти из залитой кровью квартиры, спуститься на лифте вниз, выйти из подъезда и сделать семь шагов по траве, исхлёстанной ночным ливнем.
В ту секунду он был абсолютно уверен, что до капли прожил последнюю из отпущенных ему жизней…
* * *
«Д» — 1
17:08 (в.м.)
Странник
Хартман прочитал пришедшую sms-ку. Сразу же стёр.
— Твоя группа вышла из Питера без потерь. Поздравляю.
Максимов пожал плечами.
— Это было не так уж трудно.
— Что именно: Гошу завалить или поминки испортить?
— Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Но и то, и другое получилось практически без проблем. Никакой контрразведки в стране. Спецслужб, частных и государственных, как собак нерезаных… А бардак ещё хуже, чем был.
— То-то и оно, — вздохнул Хартман.
Максимов, почувствовав чужака, бросил взгляд через плечо. Смутный силуэт человеческой фигуры шарахнулся за дерево.
— Ваш? — спросил Максимов.
— Наш, — с улыбкой ответил Хартман. — Тебе было приказано, отработав в Питере, легализоваться в Москве. Что-то успел сделать?
— Начал ещё в Питере, восстановил кое-какие старые связи. Сегодня позвонил деду, отрапортовал, что прибыл из командировки. Забросил вещи к себе домой, пообщался с соседкой. Осталось нанести пару визитов, и пойдёт слух, что я вернулся.
Хартман покачал головой.
— Визиты придётся отменить. Есть работа. Специально для тебя.
Он достал из кармана монетку. Протянул Максимову.
Двуглавый орёл был перекрещён грубо выбитым крестом.
Связной, предъявив условный знак, превращался в непосредственного командира.
«Нечто подобное и следовало ожидать. Вариант гораздо приятнее, могли бы просто завалить, «зачищая» питерский след. Но нефиг радоваться. Как говорят умные люди, чем больше на тебе висит, тем быстрее
