мотивчик для подставы, которого так не хватало во всей этой истории с цыганами, наконец-то вырисовывается. – Бросил осторожный взгляд на Маринку, которая, измучившись от безделья, развлекалась тем, что читала какие-то нотации Тёмке. А тот, измучившись ничуть не меньше, крутил верёвочку и монотонно твердил Маринке в ответ что-то своё. – Вот только дельце, похоже, снова рисуется под грифом «Очень личное дело Иванова», а у Львовича уже скоро припадки на этой почве начнутся.
Андрей усмехнулся. Он и сам всё понимал – и про обоснования, и про личные мотивы. Но не это его сейчас волновало, а мысль о том, что, а вдруг и исчезновение Попковского тоже дело рук Маруновского и, как теперь выясняется, ещё и Ирки? Это, конечно, уже походило на паранойю, но чем чёрт не шутит?
– Ну что там? – поднял он взгляд на замершего возле двери Петрова. – Отхватили?
Василий виновато кивнул:
– По полной. – Положил на стол лист. – Ориентировка на поиск Попковского, пока неофициальная, в режиме неразглашения. Ответственным назначен Селивёрстов.
– Спасибо, не Маруновский, – усмехнулся Андрей, принимая бумагу, вглядываясь в маленькую фотографию очень плохого качества.
– Ну да. Только это ещё не всё, – прибито продолжил Петров.
– Ну?
– Вас, – запнулся, – вернее, нас с вами, от поисков отстранили.
Андрей вздохнул. Это всё было справедливо, ожидаемо и довольно стандартно – и показательная порка, и принятые меры.
– Ну и отлично. Но от текучки нас никто не отстранял, так что не расслабляемся, Вась. Дуй в участок, займись бумажками, а я попробую детей пристроить хотя бы на пару часиков, и тоже подъеду.
Маринка удивлённо обернулась:
– А Оксана когда придёт?
– А-а-а-ксана! – тут же ухватил её за локоть, настойчиво требуя внимания, Тёмка. – А-а-а-ксаночка придёт! Придёт!
– Ну конечно придёт! – деловито перехватила его за ладонь Маринка. – Она же теперь с нами живёт! Ты не знал, что ли?!
– А-а-аксаночка придёт!
Маринка со вздохом закатила глаза:
– Вот долдон!** Пап, можно мы с ним погуляем, а то замучил уже!
– Ээ… Да, конечно. Только не перед входом. За угол отойдите. Я скоро.
Когда они ушли, Андрей ещё некоторое время отходил от неожиданной уверенности Марины, что Оксана придёт. Похоже, в ближайшем будущем, его ожидало ещё и объяснение с дочерью… Наконец, схватился за телефон. Обзвонил нескольких знакомых, кому бывало и раньше оставлял на часок-другой детей. Безуспешно. Никто не мог. Но он всё равно упрямо продолжал перебирать варианты…
…А мысли снова и снова возвращались к Оксане. Щемили, терзали, заставляли гордость жалобно скулить. Искали оправдание тому, что так и хотелось сделать – позвонить ей. Ведь, ну ладно, с личным у них не вышло, но за детьми-то… Стоп! Вот как раз-таки детей ей категорически нельзя!
Накатывало отчаяние. Подмывало написать ещё один рапорт о неотложных личных обстоятельствах и полагающихся в этой связи отгулах… Но не мог. Только не сейчас! Сейчас речь шла уже даже не о том, останется ли он на службе вообще, а о том, уйдёт достойно или с позором. Позор уже случился – перед всем отделением. Теперь нужно было вернуть доброе имя, и ради этого пойти на очередное нарушение распоряжения начальства – вплотную заняться поисками Попковского и хоть наизнанку вывернуться, но найти!
Василий, узнав об этом, понимающе кивнул.
– Андрей Иванович, разрешите и мне принять участие? Ну правда, я должен! Моя ведь вина!
– Ты примешь, Вась, даже не сомневайся! И тебе достанется самая ответственная часть: смотреть за детьми. Причём, не отрываясь от текучки, и постоянно находясь на связи со мной. Так что дуй, давай, в участок, мы скоро тоже подъедем.
Уходя, сдал табельное. И это тоже было сродни позору. Львович на этот раз, похоже, был настроен серьёзно, демонстрируя свою опалу по всем фронтам, хотя знал ведь прекрасно, что уж в плане оружия Андрей точно надёжный.
Дежурный, принимавший ствол, усиленно делал вид, что ему нет до этого никакого дела, но при этом растеряно отводил взгляд. Похоже, всё отделение уже знало, что к чему. Андрей даже не удержался, глянул на доску почёта на выходе – не сняли ещё его фото? Нет, пока не сняли. Просто не успели, наверное.
Поехал с детьми домой. Нужно было собрать им что-то на обед, плюс Маринка изгалделась, что ей скучно и просила альбом с карандашами. Андрей оставил бы её дома, она была вполне самостоятельная и прекрасно дождалась бы вечера гуляя с подружками или позвав их в гости, но тревогу вызывал Тёмка. Как он будет себя вести – непонятно, а поэтому Марине, совсем как большой, предстояло временно стать для брата нянькой.
Отчаянно ругал себя за то, что не может плюнуть на всё и просто, как нормальный отец, заняться детьми. Обещал себе, что как только разберётся с возникшим кризисом, так сразу же посвятит себя детям. Может, согласится-таки на предложение Машкова и подастся в его службу охраны… Но тут же понимал, что это навряд ли, и он сам себе нагло врёт и скорее сдохнет, чем оставит службу в органах добровольно.
И единственным плюсом всего этого сумасшествия было то, что в голове наконец-то не осталось места для мыслей об Оксане. Просто саднило где-то фоном, как-то исподтишка вытягивало силы, словно наливая тело свинцовой тяжестью.
– …Держите! Держите воров! – раздалось вдруг как из тумана, и Андрей очнулся.
Привычно дёрнулся, завертелся, озираясь: их автобус как раз стоял на остановке, на подножки задней площадки поднимаются последние пассажиры. А чуть поодаль, на улице, суетится народ. Что-то явно случилось. Дверцы стали съезжаться, но Андрей удержал их, распахнул силой и, суетливо подхватив детей под мышки – одного одной рукой, другого другой, выскочил из автобуса. И так и помчался на шум.
– Вот, вот милиция! – увидев его, радостно завопила какая-то тётка. – Туда они побежали! Туда!
– Разберёмся, гражданка, – осматривая место происшествия, оттеснил её в сторону Андрей.
– Пап пусти… Я сама!
И он понял вдруг, что до сих пор держит детей навесу. Отпустил. Слегка виновато улыбнулся:
– Посмотри за Тёмкой, Мариш, я сейчас, только узнаю, что тут случилось и… – И тут же, словно по щелчку пальцами, переключился из режима отца в режим милиционера: – Граждане, сохраняйте спокойствие! Тех, кто лично наблюдал произошедшее, прошу оставаться на месте, для дачи показаний!
А оказалось, здесь на какого-то мирно шедшего по улице деда налетели три цыгана и, толкнув его, так что тот полетел навзничь, украли выпавший из его руки чемодан. Дедулю этого сердобольные граждане уже отвели на скамейку поблизости. Теперь он сидел там и, держась за сердце, грозно и не обращаясь ни к кому конкретно,
