всего, взял у убитого им или не им, судя по фамилии, казака. Но дядя Петя говорил, что на его руках крови нет. Тот, его товарищ, просто отдал эти документы дяде Пете. Есть ли кровь на руках, нет ли, но ведь как-то добыты были эти документы, так и оставшиеся с ним на всю жизнь.
Эти события, имеется в виду — раскулачивание, примерно предварил Патриарх Тихон, направив в 1918 году в день празднования годовщины Революции Послание Совету Народных Комиссаров (приводится небольшая цитата из этого героического Послания):
«Но вам мало, что вы обагрили руки русского народа его братскою кровью; прикрываясь различными названиями — контрибуцией, реквизицией и национализацией, вы толкнули его на самый открытый и беззастенчивый грабеж. По вашему наущению разграблены или отняты земли, усадьбы, заводы, фабрики, дома, скот, грабят деньги, вещи, мебель, одежду. Сначала под именем «буржуев» грабили людей состоятельных; потом под именем «кулаков» стали уже грабить и более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая таким образом нищих, хотя вы не можете не сознавать, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна».
Я сделал запрос в Архивный отдел Тамбовской области о Баранове Иване Ивановиче. В середине 2006 г. получил такой ответ из ГУ «Государственный архив Тамбовской области»:
«Облгосархив сообщает, что в архивном фонде Львовского сельсовета Токарёвского района имеется протокол № 7 заседания президиума сельского Совета от 10.02.1933 г., на котором давалась характеристика хозяйству Баранова Ивана Ивановича, занимавшегося спекуляцией сельхозпродуктами: «До революции хозяйство кулацкое, скрывается. Неоднократно прибывал на место жительства; выбыл. Замечен в спекуляции». В принятом постановлении говорится: «Считать Баранова Ивана Ивановича ярым спекулянтом. Привлечь по ст. 28 и насчитать дополнительный налог».
Судя по тому, что рассказывали родители, вряд ли это тот самый Иван Иванович, брат бабушки. Хотя и этот тоже был «ярый». Просто по его возрасту в 1933 году он не мог бы заниматься спекуляцией (надо правильно назвать — торговлей) мясом, поскольку его отец, Иван Николаевич, такими делами, в отличие от отца дедушки Васи, никогда не занимался, особенно после раскулачивания.
В Сибири дядя Петя женился, родилась дочка у них, Нелли (Петровна, а не Ивановна). Жена дяди Пети, Фаина (Фёкла) Ивановна, потом стала крёстной нашей дочки Веры, уже здесь, в Московской области. Крещение Веры проходило в Никольской церкви, что в Серебряных Прудах.
Работали Счастливые в Сибири на какой-то стройке. Да пришлось скоро уехать оттуда. Подходит как-то к дяде Пете прораб и говорит:
— Слушай, Пётр. Там работает у нас ещё один Счастливый. Брат, может быть, твой. Или родственник. Давай-ка я вас сведу.
Свести не пришлось, потому что дядю Петю только после этого и видели. Срочно собрали, что было из вещей, ребёнка в руки — бегом из этих мест с появившемся «братом». Переправлялись через реку на каком-то хиленьком плотике. Едва не утонули. Случилось это перед самой войной, в 1940 или 1941 году.
Во время войны дядя Петя попал в плен, в плену находился в Норвегии. После немецкого плена, как водится, попал уже в свой плен, советский, от НКВД, на пять лет. Обычное для всех дело, кто побывал в то время в плену. Ведь объявил же Сталин, что наших солдат пленных нет, только предатели, которые сдались немцам. А для предателей положено примерное наказание. То есть опять он пропал, теперь уже для своей жены. Писать дядя Петя не умел (был неграмотным), да и куда писать и откуда? Всё это было нельзя. Ссылку отбывал в Киргизии, женился там на Марии. Говорил, что очень хорошая была женщина. Но детей у них за сравнительно долгую жизнь так и не было. Десять лет прожил дядя Петя в Киргизии. А когда умерла Мария, то он вернулся к первой жене, Фаине Ивановне. Фаина Ивановна в это время вышла замуж, за Николая, родились у неё ещё две дочки, Света и Валя, Николаевны, конечно. Фаина Ивановна в Москве жила, где-то на Соколиной горе, а после возвращения дяди Пети они снова объединились в одну семью со всеми тремя детьми. Вскоре старшие Счастливые переехали в Серебряно-Прудский район, в деревню Шишково. Купили там дом. А квартиру в Москве оставили уже взрослым девчонкам, Свете и Вале. Нелли к этому времени вышла замуж и жила в собственной квартире. Как оказалось — в Лефортово, недалеко от нашего студенческого общежития, в котором я некоторое время жил, пока ремонтировали наше постоянное общежитие на Студенческой улице. Адреса-то я её не знал, просто мы случайно встретились в магазине, находившемся рядом с нашим общежитием и домом, в котором жила семья Нелли. Я несколько раз, пока общежитие было в Лефортово, был у них в гостях.
Здесь, в деревне, дяде Пете неграмотность уже не мешала. Об этом никто и не знал, кроме него и Фаины Ивановны. Расписываться она его научила, а в смысле газет или журналов, так он сам опережал вопросы, если к этому подходило дело:
— Я тут недавно статью одну в журнале прочитал …
Вопросов нет.
Фаина Ивановна переписывалась с дядей Петей, при необходимости, своеобразно. Уходя на работу рано утром (работала она сварщицей), она насыпет на стол пшена — кур, значит, надо покормить, или положит картошку и в ней нож — почисть и приготовь на обед, а если нож рядом, то надо отварить картошку в мундире для поросёнка. И другие им известные тонкости…
Вот этот дедушка и приехал к нам в гости, в свои родные края. Было это, как я уже говорил, летом 1962 года, в год смерти его брата, Осипа Ивановича, вероятно, побывать на могиле давно не виденного им брата. Объявился он тайком. Потому-то и не говорили нам, детям, кто это такой. Дедушка — и всё. Он-то и сагитировал моих родителей переехать в Московскую область, в их деревню. Но не только родителей, ещё до нас, по его подсказке, в Узуново из Петровского переехал с семьёй сын Осипа Ивановича, Василий (семья Василия жила в Узуново, в домах МСС, Московской селекционной станции, в Селекции, как там говорили)…
Дело в том, что нашу деревню, Красный Куст, дядя Петя навещал и раньше, в 1928 году, когда Чекалины после переезда строились в этой деревне. Его единственного от Барановых, не обременённого семьёй, направили на помощь в строительстве дома. У нас в деревне жила Полякова тётя Дуся (но девичья фамилия у неё была в то время другая), за которой он и ухаживал, тогда она была ещё «девкой». Примерно
