– Просто помоги городским стражникам, – сказал Бог Яма. – Глупцы сами все сделают, они кое-что придумали, но их нужно контролировать.
Кадзан ответил:
– Будет исполнено! – гадливенько ухмыльнулся и отправился исполнять поручение, но рассудил по-своему.
Вначале он заскочил к Язаки, чтобы выдурить шлем ямады. Он сделал вид, что по простоте душевной проболтался:
– Вот мой Бог решил разобраться с твоим Натабурой. Будем убивать. Как там шлем ямады?
Язаки удивился непонятно чему и сказал в свою очередь:
– Он мне самому недоел. Я отдам тебе его за одну услугу.
– Какую?… – затаив дух, спросил Кадзан.
Он боялся, что Язаки передумает. Кадзан находился в трудном положении: как раз сегодня истекал срок, который Бог Яма определил, чтобы забрать шлем-невидимку.
– Отдай мне жизнь Натабуры?
– А что вместо этого?
– Шлем, конечно.
– Хорошо! – обрадовался демон смерти.
– Но я прослежу за тобой! – сказал хитрый Язаки.
Демон Кадзан поступил очень просто. Вечером на рынке он нашел бездомного щенка и подкинул в лавку Сампэй и Тэрадзака. Он знал, что Тэрадзака на ночь всегда кладет рядом с собой заряженный арбалет. А собачка нужна была, чтобы вовремя разбудить хозяина. Кадзан же разогнал и ночные облака, чтобы оголить луну и чтобы Тэрадзака было удобнее стрелять.
Демон рассудил следующим образом: за ямады Бог Яма мог распылить его уже на следующее утро, с первыми лучами солнца, а за невыполнение приказа убить Натабуру всего-навсего пожурит. Из двух бед выбирают меньшую, хмыкнул демон смерти Кадзан. С первыми лучами солнца он получил долгожданный ямады и с легким сердцем отправился на доклад к Богу Яма. Правда, ему еще нужно было забрать у Язаки каба-хабукадзё – Черный Знак Ада. Но это в следующий раз, подумал он, в следующий раз.
* * *
Утром Натабура терпеливо, как библейский Иофф, ждал капитана Го-Данго. Теперь в целях конспирации они каждый раз встречались в новом месте. Площадь Цуэ между кварталами Сусаноо и Яцуноками, перед храмом Каварабуки, в глубине которого сверкало зеркало из бронзы, как нельзя лучше подходила для тайных встреч. Огромная и многолюдная, под сенью двух десятков столетних дубов, она до глубокой ночи была полна самого разнообразного люда: от торговцев с разносными лотками, горожан, монахов с окрестных гор, равнин и побережий, тайных агентов городских стражников, самураев всех чинов, до отшельников, явившихся узнать свою судьбу, и нищих, ряженных в невероятные лохмотья.
Натабура садился в самый дальний угол харчевни 'Два гуся', накидывал на голову капюшон и ждал. По небу ползли белые, веселые облака, и все жило в предчувствии настоящего весеннего тепла: и девушки, чей смех тревожил его, и глашатаи, в одночасье охрипшие, словно от волнения, и даже серьезные монахи, которых, казалось, ничем нельзя было удивить.
Го-Данго являлся и сокрушенно разводил руками – новостей не было. Он и сам терялся в догадках. Что стало с травниками? Хоть посылай вторую пару тёдзя! Натабуру так и подмывало разделаться с ним, он едва сдерживал себя, глядя на широкую, добродушную физиономию капитана, который все больше и больше втягивал его в сети заговора. Ни с кем из заговорщиков капитан его не знакомил, но разговоры вел, и постепенно Натабура сроднился с мыслью, что он тоже участвует в этом грандиозном предприятии, которое должно было поменять власть в Нихон. Согласия своего он не давал, и весь этот заговор казалось нереальным, не имеющим отношения к нему лично, чем-то отдаленным, с чужими страстями и переживаниями. Ему хотелось только одного – получить бы весточку от Юки. Только бы ее увидеть – хотя бы краем глаза. Хотя бы… ну, не знаю чем. Хотя бы с помощью хаюмадзукаи – божественной силы. Он не знал, что отдал бы за этот миг. Но, увы, ничего не происходило, и хаюмадзукаи никак себя не проявляла. Хотя судьба пока еще ни шатко ни валко относилась к нему, словно раздумывая, куда бы повернуть и что бы такое выкинуть.
На самом деле капитан Го-Данго тоже страдал, хотя и не подавал вида. Он давно понял, что заговорщиком быть очень и очень трудно: прежде всего, надо хранить тайну и уметь сдерживать свои порывы. А так как в предыдущие годы капитан вел разгульный образ жизни, нынешние ограничения казались ему тяжким бременем. Теперь большую часть времени он вынужден был сидеть дома. Если же он куда-то отправлялся, то приходилось выбирать не центральные широкие улицы, а задворки и переулки, каждый раз продумывать свой маршрут, знать его досконально и уметь избегать слежки. Впрочем, слежки он не замечал, хотя иногда ему казалось, что незримая тень следует за ним повсюду. Разумеется, это был никто иной как Баттусай. После фиаско с Натабурой он старался обходить его десятой дорогой, а если и думал о нем, то с большущим почтением, сообразив, что столкнулся в его лице с нечто непонятным, превышающим все то, чему его так долго и нудно обучали. Но обучали простые смертные, а Натабура знал и умел делать нечто такое, о чем Баттусай имел весьма смутное представление, сложившееся из слухов, разговоров, мистических толкований, сплетен и домыслов, которые ходили у них в школе ниндзюцу.
На этот раз капитан Го-Данго пришел как воду опущенный, словно его треснули мешком из-за угла.
– Я согласен, – огорошил его Натабура. – Хоп?!
Впервые за много дней он не выглядел удрученным и даже вспомнил свою присказку.
– Согласен? – с трудом удивился капитан Го-Данго и посмотрел на улицу. Он даже выставил из-под навеса длинную, волосатую руку – неужели идет дождь? Дождя не было и в помине, и не намечалось. Небо – голубое, по нему бежали редкие весенние облака. К чему бы все это? Судьба благосклонна к дуракам. Капитан оглянулся и оскалился в кривой улыбке висельника. Страшный шрам поехал гармошкой. – Врешь?!
Натабуре стало смешно:
– Кими мо, ками дзо! Да! Да! Можешь мною распоряжаться. Ха! Верный самурай двум господам не служит!
– Тоже верно, – хмуро кивнул Го-Данго. – Из двух дорог самурай выбирает ту, которая ведет к смерти. Значит, все-таки решился?!
Он казался рассеянным, и Натабура удивился: капитан не походил сам на себя, будто его подменили. Большое, костистое лицо капитана выглядело печально.
– Но у меня условие, – сказал он.
– Условие? – грустно-грустно вздохнул капитан Го-Данго. – Хорошо, давай условие, – он вертел головой, словно кого-то опасаясь.
Возможно, разговор уже запоздал. Возможно, сегодня их всех арестуют, а завтра они с отрубленными головами будут валяться на этой площади. Кто знает? Вон белое лобное место посыпано песочком. И оружия под рукой нет. Правда, у Натабуры, наверняка имеется что-то особенное – на что Го-Данго и рассчитывал.
Ночью городские стражники убили двоих, и заговору грозило разоблачение. Самое страшное, что не хочется никуда убегать и прятаться, словно события прошедшей ночи не имеют ко мне лично никакого отношения. Бог живет в честном сердце. Но кому нужен твой Бог?! Может, я устал? – думал он. Может, это конец жизни? Он вспомнил всех женщин, с которыми был счастлив, и, прищурившись, и посмотрел на веселую улицу. Жизнь скользила рядом – беспечная и не желающая ничего знать ни о каком заговоре, ни о каких мертвых заговорщиках.
