— Эх, пулемет бы сюда, — пробормотал Андрей, глядя на приближавшуюся толпу угров. — ПКС какой-нибудь завалящий, да к нему коробок пять лент. Даже «Утеса» не надо — поле живо бы очистилось.
Но «крупняка» не имелось, зато арбалетов было в достатке — он пять штук взвел да рядышком положил. Крестоносцы на стене делали то же самое — каждый имел по несколько арбалетов под рукою, ведь, к сожалению, две трети гарнизона сейчас беспробудно спало.
Велемир, Иржи, Грумуж и Томаш взялись за свои мощные клеенные луки — звонко щелкали тетивы, и падали угры, то один, то другой, опрокидываясь от попаданий длинных стрел. Штурмовавших такой огонь, пусть убийственный и точный, но редкий, только раззадорил. И они с криками стали бросать вязанки хвороста в ров.
— Получи, фашист, гранату!
Арбалет громко щелкнул — промахнуться по толпе Андрей не мог. И проследить, в кого угодила неминучая смерть в виде короткого болта, тоже. Он только стрелял, хватая один арбалет за другим и перемещаясь от бойницы к бойнице.
Вскоре, чертыхаясь и подбадривая себя матами, он лихорадочно заряжал и стрелял из одного арбалета — другие просто побросал. Так же торопливо пускали болты и другие орденцы — угры завалили фашинами ров и уже приладили лестницы, одну из которых поставили как раз напротив бойницы, между двух каменных зубцов.
Андрей бросил бесполезный арбалет и схватился за оглоблю, конец которой был раздвоен рогаткой. Упер в перекладину лестницы и надавил, стараясь ее отодвинуть от стены и сбросить. Но не тут-то было — внизу лестницу крепко держали, насмерть — силы оказались неравны.
— Сейчас подсоблю!
Рядом в оглоблю крепко вцепились огромные лапы Грумужа, и они навалились вдвоем.
— Пошла!
— Раз, два — ухнем!
Объединенными усилиями они чуть-чуть отодвинули лестницу и новым отчаянным рывком опрокинули. Снизу донеслись жалобные хрипы и отчаянные крики на незнакомом языке. Но тут не надо быть лингвистом — угры костерили орденцев явно хулительными словами.
— Сами вы такие!
Андрей не выдержал и огрызнулся в ответ, но в перебранку вступать не стал, ибо неожиданно, как чертик из коробочки, между зубцов показался воин в мешкотной одежде, с чуть кривоватым мечом в руке. И чуть дальше еще один — там столкнуть лестницу было некому.
— Держи этих, брат!
Грумуж проскочил вихрем, с ходу срубив ближнего угра, и тут же набросился на дальнего. Тот прикрылся от удара небольшим круглым щитом, но оруженосец крепко секанул его по ногам. С отчаянным криком угр свалился со стены во внутренний двор.
— Ал-ля!
Андрей машинально ткнул мечом, как шпагой, — растопорщившийся на лестнице воин был проткнут насквозь и, отцепив пальцы с перекладины, рухнул вниз.
Но взамен его появились сразу двое. Как они там уместились, Андрей не понял, но рубанул от души в искаженные от рева и страха лица. Попало только по ладоням, кровь брызнула прямо в лицо. Этого хватило с избытком — оба врага с криком также отправились вниз.
— Да сколько же вас?!
Андрей рубанул еще одного показавшегося на смену врага — по голове, защищенной кожаной шапкой с железными нашлепками. Ненадежная оказалась защита — с рассеченной головой, будто располосовали спелый арбуз, угр пропал из бойницы.
Никитин оглянулся — Грумуж чуть в стороне уже лихорадочно заряжал и стрелял из арбалета. Чуть дальше отец Павел и Прокоп опрокидывали рогаткой лестницу.
И вроде все — ничего страшного, на стену никто не прорвался. И только он об этом подумал, как два очередных угра попытались влезть в неширокий проем между зубцами.
Андрей рубанул от плеча, но на этот раз противник оказался опытный — подставил щит и сам ударил коротким топором по клинку. Меч вылетел из рук, с обидой звякнув о камни.
Угр ухмыльнулся и нанес удар в плечо, причем обухом, не лезвием. Никитин это успел заметить, отпрыгивая в сторону. И выхватил из петли шестопер — с этим оружием Андрей чувствовал себя более уверенно, вроде как резиновая палка-демократизатор, но намного страшнее. А заодно вытянул левой рукою бебут — теперь он мог драться более привычным для себя оружием.
— Заполучи!
Железный шестигранник угр сумел парировать щитом, приняв удар краем, вскользь. И ошибся, открыв себя на секунду, которой хватило: длинный кинжал в руке Андрея оказался страшным оружием — описав стремительную дугу, сталь полоснула врага по лицу.
От боли угр взвыл, но удар шестопером отправил его в короткий полет со стены на мощеный замковый двор. Следующего врага Андрей замолотил прямо в бойнице, однако и сам пострадал — стрела выбила крошку, и та запорошила глаз.
— Твою мать!
От злости, совершенно не думая, Андрей вылез в проем и стал лупцевать во все стороны — угры поставили рядом вторую лестницу, по которой тоже полезли, и густо. И прямо под горячую руку — с криком воины срывались со стены, и через минуту на них стало пусто.
Андрей удивился и посмотрел по сторонам — приступ был отбит, внизу лежало три десятка тел, мертвых и хрипящих, — и похолодел — в ста шагах от стены стройной шеренгой стояли лучники, наложив стрелы на тетиву, и гулямы в блестящих на утреннем солнце доспехах.
Один из них, в сверкающей золоченой броне, что-то крикнул, подняв руку, вроде как поприветствовал, и тронул себя за нагрудную пластину на которой тоже покачивалась солидная золотая цепь, как и у него.
— И тебе не хворать!
Выкрик был, конечно, не просто наглый, но и безумный. Краешек мозга прямо вопил: «Прячься за зубец, дурень, а то лучники сейчас тебя стрелами нашпигуют, как ежа иголками. Только он свою задницу ими прикрывает, а ты, наоборот, под них подставляешь!»
— Хотели бы застрелить, давно бы сделали!
Сам себе ответил на вопрос Андрей и с достоинством, не показывая спины, убрался за зубец, сделав гуляму на прощание знак рукой — «забирай своих раненых».
Тот кивнул в ответ и показал рукой на солнце, а затем, выхватив меч, ткнул им прямо в небо.
— Хм, понятно, — рядом раздался голос отца Павла. — Они начнут штурм ровно в полдень.
— А что этот не продолжили? — усмехнулся Андрей, переводя дыхание и вытирая обрывками плаща лицо.
— Это был не приступ, брат. Они тебя нашли и успокоились. Ты заметил, что стрелы всегда били рядом, а мечи и топоры не трогали твое тело?! Худо это, очень худо!
— Почему худо? Ведь не убили, хотя и могли!
— Живым тебя хотят взять, брат-командор! Потому и выманили на стену, чтоб все гулямы и угры лицо твое запомнили. Цепь великого магистра слишком примечательна, и шлем командорский ты зря не надел.
— В нем плохо видно…
— Зато лицо надежно скрыто. А так…
Старик огорченно вздохнул и засопел. Под крепостной стеной, во рву, копошились угры, забирая своих убитых и раненых — крестоносцы по ним не стреляли, выполняя приказ своего командора.
