светодиодами. Теперь можно брать с собой остальных.
А план зреет такой, и крутится он вокруг Сандрино: гемод должен выкарабкаться и открыть нам дверь из каменоломен, мы ворвемся на базу, перебьем или обездвижим гемодов, возьмем огнестрел и поедем штурмовать крепость. Рамоновцам нечего будет нам противопоставить, и они сдадутся. Прорваться в крепость другим путем не удастся: охранных дронов слишком много, я не смогу уронить всех, но даже если получится, меня потом препарируют, чтобы узнать, как я это сделал. Либо же просто расстреляют за попытку уничтожать дроны, и никому я ничего не докажу.
Когда поднимаюсь с флягами, полными воды (третью я взял у Сандрино), моя команда уже прячется в темноте, чтоб не светиться наверху.
Завидев меня, Надана тараторит:
— Ты забрал раненого, чтобы…
— Так надо. Никаких предположений. Никаких вопросов. Поняли? — сделав паузу, продолжаю: — Боюсь спугнуть удачу.
Раздаю фляги, все жадно пьют, и приходится сходить за водой еще раз. Пистолеты и плазменный пистолет я им не показываю.
Как странно все складывается. Не удивлюсь, если организаторы, увидев, что сценарий разыгрывается не по плану, постараются нас ликвидировать, потому атаки жду в любой момент и держу дрон в поле зрения, но пока все складывается в нашу пользу.
Обсуждать планы тоже нельзя, как и нельзя, чтобы кто-то озвучивал то, о чем догадался. Только бы у них хватило терпения! Только бы гемод с бешеной регенерацией протянул до завтрашнего утра, когда я смогу его вылечить, ведь сегодня я вылечил Вэру, а способность доступна раз в два дня. На события никак нельзя повлиять, остается рассчитывать только на удачу, девку капризную и переменчивую.
Но когда поднимаюсь, моя команда толпится вокруг гемода, видны лишь его дергающиеся ноги.
— Нельзя, чтобы он умирал! — кричит Надана, не замечающая меня в темноте.
Склонившийся над раненым Вэра делает шаг назад.
— С такими ранами не живут. Удивлен, что он вообще протянут так долго.
Оттолкнув Тейна, бросаюсь к Сандрино. Он умирает. Под закрытыми веками катаются глазные яблоки, изо рта толчками вырывается красная пена, судороги сотрясают тело. Активирую программу, пытаясь найти решение, но его нет. Дернувшись в последний раз, Сандрино умирает.
А вместе с ним умирает такой красивый план, в который я и сам успел поверить. Теперь надо думать, как выкручиваться без помощи гемода.
Интерлюдия. Элисса
На улице бахает выстрел, и Элисса подпрыгивает в постели. Леона стали показывать часто, и она спала в промежутках, когда сюжет был о Рамоне. Вот и сейчас, вымотавшись и распереживавшись, уснула на диване прямо в одежде.
До чего же невыносимо было смотреть, как враги пробираются под землей в крепость, когда защитники обороняют стены! Она, кажется, даже кричала от бессилия, посылала мысленные сигналы, готовая поверить во что угодно, лишь бы это спасло Леона.
Леон-то остался жив, но крепость его команда потеряла, к тому же погибло три бойца, в том числе рыжий парень, Эристан. Он нравился Элиссе, она расплакалась, да так и уснула.
Сейчас по телевизору показывают людей Рамона, снаряжающих погоню за Леоном. Рамон рвет и мечет, потому что куда-то подевался некий Сандрино, а он обещал провести к убежищу, где прячется Леон. Элисса и не помнит, что это за Сандрино — вроде бы молчаливый мужик в плаще, боящийся солнца и не снимающий капюшон.
Но сейчас ее больше настораживает грохот выстрелов на улице. Спрыгнув с дивана и бросив взгляд на экран, она спешит к Тевуртию, по ходу отмечая, что уже полдень, и она потеряла связь со временем.
Хозяин в кабинете смотрит на изображения с четырех уличных камер, оборачивается на вздох распахнувшейся двери. По одну сторону стула от него стоит автомат, по другую — плазменное ружье.
— Что происходит? — спрашивает Элисса, он кивком приглашает ее подойти. — Смотри сама.
Ей страшно. Люди снаружи так кричат, что аж сюда слышно, но на цыпочках она приближается к Тевуртию.
По улице течет толпа — тысячеглава биомасса с флагами, символами, некоторые головы то останавливаются, то движутся по кругу, словно попали в водоворот. Толпа окружила дом, затаилась почуявшим опасность зверем.
Одновременно в нескольких местах гремят взрывы и под вздох Тевуртия: «Сволочи» — головы сперва колеблются, потом приходят в движение. Вдалеке появляется ряд флаеров из внешнего патруля, грохочут усиленные громкоговорителями голоса, но слов не разобрать.
— Ты умеешь обращаться с плазмоганом? — спрашивает Тевуртий.
— Знаю, как, но ни разу не стреляла, — отвечает она после секундного промедления.
— Надеюсь, и не придется, на стене установлены огневые точки, реагирующие на движение. Но если люди ворвутся в дом… — Он протягивает Элиссе плазменный пистолет.
— Они ж придут прятаться, — вертя в руках оружие и вспоминая, что и где, говорит Элисса.
— Некоторые — да, придут прятаться. Но другие — крушить, грабить, насиловать. Среди мирных демонстрантов полно криминальных элементов с первого уровня. Да и без них во время бунтов в людях просыпается звериное, на поверхность поднимается бурая пена, те, на кого не подумаешь, превращаются в маньяков, потому правильнее убить всех, кто попытается залезть в дом.
Элисса изо всех сил надеется, что воспользоваться плазмоганом ей не придется, она сомневается, что сможет кого-то убить.
Снова бахают выстрелы, и толпа, колыхнувшись, бросается от полицейских флаеров. Оборванец с обрезом лезет на стену, звучит предупреждение, что будет открыт огонь, но демонстрант подтягивается, перегибается через стену, и его прошивает очередь из турелей — раскинув руки, он падает во двор.
Схватил автомат, Тевуртий напряженно вглядывается в экраны.
Второй желающий спрыгивает обратно в толпу, которая несется прочь, оставляя за собой покалеченных и трупы. Элисса сопереживает полицейским, ведь Леон работал во внешнем патруле. Черные блестящие флаеры движутся плотным строем, прикрывая колесные броневики со щитами, напоминающими отвал у бульдозера. За военными движутся труповозки, медицинские машины и фургоны для заключенных.
— У них тюрем не хватит, — облегченно выдохнув, говорит Тевуртий, поворачивается к Элиссе. — Хорошо, что я превратил дом в маленькую крепость, как чувствовал.
— Леон потерял крепость, вы видели? — спрашивает Элисса. — Эристан погиб. Что теперь они будут делать? Он ведь вернется? Мы ведь увидимся?
— Конечно, милая.
Не сдержав порыва, Тевуртий ее обнимает, а сам смотрит на экран, где медики грузят задавленных людей в труповозки. И ему безумно хочется закрыться где-нибудь в бункере и пересидеть там, пока бог перемен напьется человеческой крови.
Приняв душ, Элисса делает чай и садится в кухне перед экраном, где Рамон выстроил своих бойцов и орет, брызжа слюной:
— Куда подевалась эта тля? Если узнаю, что Сандрино кто-то из вас зарезал и закопал — четвертую! А ведь так и есть! Вы его устранили, потому что я пообещал ему третье место в фаворитах. Вот же суки! — заложив руки за спину, он расхаживал перед строем.
Часть его сговорившихся бойцов начинаю оговаривать самого сильного здоровяка, тот оправдывается, но получается у него не очень. Рамон оказывается не дурак и распознает ложь. В конце концов он заминает конфликт и снаряжает два отряда прочесывать окрестности, один из них посылает на запад. О том, будут ли обыскивать каменоломни, не говорится ни слова, чтобы держалась интрига.
Глава 22
Кроты
У Сандрино оказывается запасная фляга воды, итого их у нас четыре. О том, что при обыске нашел пистолет с патронами и плазменный пистолет, я не говорю, чтоб не светить оружие перед дронами. Раз наблюдатели сочли действия Сандрино неправомерным вмешательством, значит, и принесенное им оружие могут посчитать чужеродным элементом. Странно, что еще плазмоган не отобрали. Хочется верить, что это они все обалдели от услышанного: что-де сам Гамилькар Боэтарх заказал какого-то захудалого Тальпаллиса!
Надеюсь, плазменный пистолет останется при мне.
Каменоломни на западе удобны тем, что тут несколько этажей, и есть выход за пределы Полигона. Те, что в центре, я еще не изучил. Если рамоновцы знают, что мы именно в каменоломнях, им разумнее всего просто заваливать входы. Это подземелье известно гемодам, значит, надо перемещаться в центр.
Да и в голове созрел план, жаль, что нельзя им поделиться с остальными, уж очень он… неправомерный и рискованный, но зато, если выгорит, победа у нас в руках. Если не выгорит, с вероятностью в девяносто процентов меня пристрелят, и вылечиться я не смогу — нет в запасе свободного очка характеристик, которое можно было бы распределить.
— Идем в центр, — командую я. — Обследуем тамошние подземелья, отыщем что-то подходящее.
Лекс
