озера ним и поцелуй ничего для Валаэра не значили…
Опомнившись, я велела себе прекратить эти мысленные стенания. Стоило лишь немного расслабиться — и я уже готова превратиться в одну из влюблённых дурочек. Самой должно быть тошно.
Аншьесс наверняка снова вымотался на работе. После происшествия в развлекательном заведении Ош проблем у него только прибавилось. Но незачем его оправдывать и жалеть. Он мужчина, справится. Отец всегда так говорил. У меня же от своих забот должна голова пухнуть, а если Валаэр не хочет разговаривать, никто его за язык тянуть не будет. Вспомнит обо мне, когда понадобится моя помощь, и я не откажу. Лишь бы снова благодарность не выражалась в непонятных поползновениях в мою сторону.
С таким вот решительным настроем я вольготно расположилась рядом, с невозмутимым видом пробуя другие закуски и так же самостоятельно подливая себе вино. В каком-то смысле рядом с Валаэром я по-прежнему чувствовала себя уютно и защищённо. И ещё бы — никто не рисковал приближаться к этому столику и уж тем более заговаривать со следователем.
— А вот на это вино налегать не стоит, — проронил он, с неожиданной ловкостью перехватывая бутылку с янтарной жидкостью.
— Я немножко, — зачем-то пояснила я, не разжимая пальцев. Его настойчивый тон только подстегнул меня.
— После всего того, что вы уже выпили, вам хватит и глотка, лиа, — сообщил Валаэр, чем несказанно меня поразил. Он что, следил и считал?
Упрямство и исследовательский зуд взяли верх над благоразумием.
— Благодарю, я учла ваше мнение, льен, но извольте сохранять правила приличия. Вы мне не отец, не брат и не муж, а значит, не можете указывать, — выпалила я, снижая тон голоса уже в процессе, поскольку на нас начали оборачиваться.
— Что ж, я предупреждал, — отозвался он, медленно выпуская бутыль. Тёмно-зелёные глаза мужчины сверкнули нехорошими искрами, а на тонких губах проскользнула короткая злая улыбка.
Всё ещё сохраняя на своём лице абсолютную невозмутимость, а в мыслях продолжая недоумевать, я спокойно налила себе полный бокал, немножко поправ при этом этикет и нарушив положенную границу. Наблюдавший за этим безобразием Валаэр даже дыхание затаил в ожидании развязки.
Разумеется, пить я не спешила, намеренно оттягивая момент. На столе перед нами оставалось ещё столько неиспробованного и того, по чему я успела порядком соскучиться…
Когда же мне довелось пригубить из своего бокала, я задумчиво прищурилась. Вкус оказался до боли знаком, но поставить окончательный вердикт я так и не сумела — мешал стойкий привкус морепродуктов и специй. Недолго думая, я налила себе ещё, тем самым опустошая бутылку, а следователь уже не пытался этому препятствовать. Однако злорадствовать он тоже перестал.
Неожиданно, я едва не хлопнула себя по лбу, опознав основную составляющую вина, а так же небольшую добавку в виде медленнодействующего яда. Янтарная тавика и мёд раксы — интересное сочетание и практически безотказное. Только на эту отраву, как и на большинство ядов, у выпускников эшталльской школы выработан иммунитет. Некоторые запрещённые в Сердце Плетения яды являются компонентами зелий и мазей на Эшталле, а потому к ним приучают ещё в детстве. И тот же мёд раксы входит в состав моих капель. Поэтому всё это опасно лишь для тех, кто непривычен.
Почувствовав, что нога снова начинает болеть, я допила вино и, выглянув из алькова, увидела Ликэ и Йона. Неутомимая парочка всё ещё живо отплясывала среди других танцующих. Решив не мешать им, я подозвала одного из официантов и попросила его передать Чевиру записку, когда он освободится.
— Уже уходите, лиа Грассия? — внезапно окликнул меня Аншьесс.
— Всё это быстро утомляет, льен, — промолвила я равнодушным тоном и не оборачиваясь направилась к выходу.
Валаэр настиг в анфиладе и без разрешения взял меня за руку. Вместо слов о желании проводить или о том, что девушке не стоит гулять ночью одной, он лишь недовольно буркнул:
— Вы правы.
Что ж, я бы в любом случае не стала возражать.
Пока чужой хеликтр скользил по улицам Хоаннора, мы оба хранили молчание. Не было настроения даже смотреть по сторонам. Постаравшись не теребить беспокойными пальцами подол платья, я сцепила их в замок и гипнотизировала приборную панель.
Наконец, мы свернули на знакомую улицу, где Аншьесс распахнул передо мной дверь и подал руку. Извозчика он отпустил, и я подозревала почему — тёмно-синий хеликтр стоял на прежнем месте.
Вдруг на нос упало что-то холодное. Подняв глаза к небу, я поражённо замерла. Крошечные снежинки летели вниз, чтобы ненадолго сверкнуть в вечернем свете фонарей и превратиться в воду.
— Снег, а ведь ещё так рано, — промолвила я обернувшись. Аншьесс любовался вовсе не снегом. Он внимательно и уже без злости смотрел только на меня и от этого взгляда внутри будто что-то болезненно переворачивалось.
— Не простудитесь, лиа, — проговорил он, заботливо поправляя накидку на моём плече.
Перехватив его руку, я поразилась тому, насколько холодные у него пальцы, и сжала их в ладони.
— Идёмте, льен, — я без стеснения потянула его за собой. Йон на мою тавику не жаловался, а значит, и следователя я смогу напоить ею без последствий.
Потихоньку поднявшись по лестнице, я открыла дверь своей квартирки и оглянулась. Аншьесс мялся на пороге, будто передумал. Я заметила его напряжённый взгляд и сжатые в кулак пальцы, а потом не выдержала…
Эмоции прорвали плотину самообладания, и, ухватив льена следователя за жёсткий воротник парадного мундира, я резко притянула его к себе, целуя в плотно сомкнутые губы. Они хранили прохладу улиц Хоаннора и влагу растаявших снежинок. От одежды всё ещё отчётливо веяло морозом. Капельки воды стекали с его блестящих тёмных волос на нос и холодили кожу. Но это — ничто по сравнению с заходящимся сердцем и ворохом мыслей в моей голове.
Его ладони сначала неуверенно коснулись моего тела, словно Аншьесс не знал, как поступить — оттолкнуть меня или привлечь к себе. Но неожиданно, придержав меня за талию, мужчина разомкнул губы, чтобы ответить на поцелуй не менее отчаянно и страстно. Он умолял и требовал. Становился чем-то безумно необходимым и важным в этот миг.
И уже не так страшно было обнимать мужчину за плечи, самозабвенно касаться его влажных волос и горячей бледной кожи подушечками пальцев. Страшнее было отстраниться и услышать его голос — слова, сказанные со злостью или сарказмом. А может быть, это было бы обвинение…
Я не заметила, как Аншьесс оказался в квартире и закрыл за собой дверь. Только вздрогнула, когда он развернулся, а потом что-то загремело и рухнуло: кажется, это обрушилась маленькая полка со стоявшими
