– на заднем сиденье вытянулся дохлый доберман. Ключи торчали в замке зажигания. Видимо, хозяин остановился, чтобы пойти выпить пивка, или взять себе пару бутербродов на дорогу. И, пока он был в пабе, всё и началось. В наступившей панике, в сутолоке и кромешном ужасе было не до машины, оставленной под охраной добермана, и не до самого бедолаги-охранника.
А может быть, это была машина хозяина заведения. Как бы там ни было, владелец машины в неё не вернулся, и теперь, если она заведётся, их поездку на большую землю можно будет назвать очень удачной.
Он сходил в сарай ближайшего дома, вернулся с мотыгой. Под удивлённым взглядом Липси выбил в машине все стёкла, кроме лобового.
– З-за-а-задохнёмся, – пояснил он свои действия.
Потом, стараясь не дышать, мотыгой стащил с сиденья собачий труп. Следом стянул пропитанный гнилью чехол. Забрался внутрь, повернул ключ.
Машина завелась попытки с двенадцатой, но завелась!
Теперь оставалось получше обыскать паб, что они и делали следующие полтора часа. Багажник и салон заполнились коробками мясных консервов, бутылками пива, вина, виски и воды, мукой, спичками, сахаром, макаронами, чаем и кофе. Оставалось надеяться только, что лодка сможет всё это увезти.
– Х-хэ-э-хватит минимум на месяц, – одобрительно кивнул Деллахи. – П-потом можно б-бэ-э-будет приплыть е-ещё раз.
– Вы твёрдо решили вернуться? – спросил Липси, любуясь большой бутылкой джина, прихваченной напоследок: "На дорожку", – пояснил он.
– А вы? – Деллахи остановился у машины, заглянул спутнику в глаза.
Тот пожал плечами.
– Не знаю… Вообще, с таким запасом, – он кивнул на "Опель", – жить можно.
– М-мэ-э-можно, – кивнул Деллахи. – Н-но не здесь… Д-даже на острове, далеко от м-ма-атерика мы д-долго не протянем. А здесь, н-на большой з-зе-е-земле, один… В-возвращайтесь.
– Пожалуй, – задумчиво произнёс Липси.
– Угу… С-садитесь в м-мэ-э-машину, Л-лэ-э… Л-лэ-э…
– Липси.
– Да.
Деллахи наклонился, забросил в багажник последнюю коробку с макаронами. Захлопнул дверь.
– П-по-о-ехали…
В затылке вдруг взорвалось что-то с громким хлопком, и холодный тугой мячик боли ударился в мозги, выбивая из них сознание.
32. День двадцать пятый. Ллойд
Женщинам хорошо: они выносливей, здоровей и мудрей мужчин. В критической ситуации, в опасных условиях их организм способен быстро мобилизоваться и подпитываться из скрытых резервов, отмеряя строго необходимую дозу. В то время как организм мужчины, подобно пороховому заряду патрона, даёт огромную, но быстро угасающую мощь.
Сегодня они исходили всю юго-западную сторону острова в поисках брошенной деревни, о которой говорил Маклахен. Но ничего не нашли. Ни одной доски, которая могла бы послужить им дровами. Все оставшиеся стулья и столы были сожжены, несмотря на бурные протесты Ллойда. Беатрис предлагала выломать дверь коровника и разобрать тот сарай, в котором стояла лодка, и причал, но разве мог Ллойд позволить! Ведь это его отель, его будущий доход, его надежда на обеспеченную жизнь. Это его сарай и его дверь, которые потом нужно будет восстанавливать, если сейчас разобрать ради нескольких часов тепла. Нет, это слишком дорогая плата. Они каждый раз чуть не дрались, когда Беатрис заводила об этом речь. В конце концов милая смирилась.
На улице было холодно, промозгло и зловонно. Потом поднялся ледяной ветер, посыпал снег. Дышать стало немного легче, но летний тонкий пиджак совершенно не защищал от холода, так что Ллойд совсем окоченел.
Хотя ходили они не долго, не больше часа, однако вернулись в гостиницу совершенно разбитые, измождённые и задыхающиеся. Не раздеваясь, легли в кровать, накрылись двумя одеялами. Беатрис уснула, кажется, моментально, едва её голова коснулась подушки. А Ллойд всё никак не мог согреться. Его лихорадило, потряхивало, живот пел свою заунывную песнь голода, а сердце, которое он раньше почти не слышал, бухало так, что оставалось только удивляться, как оно не разбудило Беатрис.
Он не мог бы сказать, сколько прошло времени в бесплодных попытках заснуть. Комната давно уже погрузилась во мрак, когда в коридоре послышались чьи-то шаги. Слабые блики света, проникшие под дверь и в щели, говорили о том, что кто-то идёт по коридору со свечой или керосинкой.
Но кто бы это мог быть? Ведь в отеле нет никого, кроме них с Беатрис. Быть может, это Джайя? Но откуда бы ей взяться… Наверное, вернулись Липси и Деллахи. Конечно!
Он хотел разбудить Беатрис, но в последний момент передумал. Осторожно, чтобы не потревожить её, опустил ноги на пол, нащупал ступнями ботинки, натянул их. Тихонько поднялся и, неслышно ступая, направился к двери.
Он ещё не успел взяться за ручку, когда снаружи в дверь постучали – тихонько, ногтем.
Мысленно чертыхнувшись, он оглянулся на Беатрис – не разбудил ли её нежданный гость. Любимая спала, свернувшись калачиком, спиной к нему.
Тогда, не дыша, он медленно-медленно нажал на ручку и приоткрыл дверь. Выглянул наружу. Тот, кто стучал, уже уходил по коридору дальше. В руке он держал тусклую керосиновую лампу, не позволявшую разглядеть ничего, кроме спины то ли в длинном плаще, то ли с накинутым поверх куском брезента. Быть может, прибыло спасение? Деллахи рассказал про них там, на большой земле, и теперь за ними пришёл катер.
Ллойд ступил в коридор, аккуратно, чтобы не стукнуть, прикрыл за собой дверь.
– Эй! – позвал он шёпотом. – Кто здесь? Липси, это вы?
Человек не ответил, но остановился и вполоборота посмотрел на Ллойда. Лица его видно не было, но по росту Ллойд мог бы сказать, что это не Липси. Липси был, кажется, ниже. Впрочем, в темноте определить точнее было невозможно.
Человек махнул рукой, словно приглашая следовать за собой, и пошёл дальше.
Ллойд пожал плечами и двинулся за ним. Он старался не топать, но всё же идти побыстрей. И тем не менее, не успел догнать идущего впереди прежде, чем тот стукнув дверью, скрылся в какой-то из комнат.
"Это сон, – внезапно подумал Ллойд. – Всё это мне снится. Конечно".
Однако, едва уловимый запах сожжённого керосина, оставшийся в коридоре и холод, после тёплого сна рядом с Беатрис проникавший до костей, не оставляли сомнений: он не спит.
Ллойд дошёл до двери, за которой скрылся Липси, тихонько приоткрыл её и проскользнул внутрь. Комната была большая, больше даже прачечной, в которой он жил поначалу. И чем-то неуловимо напоминала её: тут и там были свалены кучи тряпья, пахло мылом и немного плесенью.
Едва Ллойд прикрыл за собой дверь, человек, остановившийся посреди комнаты, повернулся и отбросил с головы капюшон.
Лампу он вынес на вытянутой руке вперёд, словно хотел получше осветить и рассмотреть Ллойда, поэтому лица его тот видеть не мог.
– Ну, здравствуй, сынок, – произнёс человек голосом Маклахена.
По жилам
