довольно простую и сытную, а главное, изготовленную с большим мастерством, любовью, и потому очень вкусную. И немудрено. Заведовал царской кухней не кто иной, как шеф-повар знаменитого на весь Петербург ресторана Кюба. Во всей России с ним мог соперничать разве что московский «Яръ».
Суп с перловкой подавался с зеленой петрушкой и ржаными гренками, нежнейшие куриные, точнее, цыплячьи котлетки с картофельным пюре, брусничный пай, груши в хересе, малюсенькие пирожки к чаю и целая батарея отличных сухих, крепленых и шампанских вин из царского погребца. Не уступала неброским, но очень изысканным в своей простоте блюдам и сервировка.
На последней стоило остановиться особо. Несмотря на то, что «Штандарт» официально считался боевым кораблем, вся посуда оказалась из тончайшего китайского фарфора, а бокалы хрустальными. На той же «Александре» в обычных условиях обходились нержавейкой, лишь в самых торжественных случаях доставая столовое серебро.
«Представляю, что будет со всем этим великолепием при резком маневре», — усмехнулся про себя Март, однако вслух ничего говорить не стал, тем более, что согласно придворному этикету все ели молча. И только когда перешли к десерту, Александр III милостиво заметил официанту.
— Передайте повару мою благодарность.
Это послужило сигналом для остальных. Все присутствующие сразу же расслабились и стали обмениваться короткими фразами, о чем-то понятном только им самим, допущенным на самый верх.
— Удобно разместились? — поинтересовался сидевший рядом с Колычевым Паттон.
— Благодарю.
— Говорят, вам не очень понравился наш корабль? — в голосе командира почувствовались нотки ревности.
— Ну что вы, — возразил Март. — Как раз к кораблю у меня претензий нет. Тем более я прекрасно знаю, на что он технически способен в настоящем деле!
— Вот как?
— Именно. Пришлось, знаете ли, покрутиться в абиссинской пустыне против итальянцев.
— Там действительно было так жарко, как это описывают наши газетчики?
— Не так драматично, — улыбнулся Колычев, — но в целом почти не наврали.
Капитан первого ранга Паттон-Фантон-де-Верайон несмотря на свою пышную фамилию оказался человеком простым. К тому же они с Мартом оба были одаренными пилотами, а потому у них нашлось немало общих тем для разговоров.
Император в это время беседовал с Лопухиным, точнее, министр о чем-то ему рассказывал, а император изредка односложно отвечал. И что интересно, оба время от времени кидали на Колычева заинтересованные взгляды. Судя по всему, два старых интригана что-то затеяли. Только вот что — не понять. Проникнуть в голову двум гроссам — это совсем не тоже самое, что в открытую для него прелестную головку Саши. Эти два зубра сразу почуют неладное…
После обеда большинство присутствующих плавно переместились в курительную комнату. Как ни крути, «Штандарт» был воздушным кораблем, и правила пожарной и прочих «безопасностей» соблюдались на нем безукоризненно.
— Колычев, ты же, кажется, не куришь? — окликнул собравшегося улизнуть Марта царь.
— Нет, ваше величество.
— Что так?
— Не люблю…
— Ну и ладно, — отмахнулся Александр, заметивший, что остальные вышли и в столовой остались только они трое.
— Ты, верно, думаешь, на кой черт я потащил тебя с собой, заставив покинуть на время молодую супругу?
— С вашего позволения, мне приходила в голову подобная мысль.
— Ну хоть не врешь, на сей раз. В общем, слушай. Мы тут с Владимиром Борисовичем затеяли одну комбинацию и хотим, чтобы ты нам помог.
— Я всегда к услугам вашего величества!
— Не торопись! Официально мы на отдыхе. Так сказать, рыбачим в финских шхерах. А совсем недалеко примерно тем же самым занимается наш кузен Вильгельм…
— Вы хотите встретиться с кайзером, но так, чтобы об этом никто не знал?
— Я же тебе говорил, он смышлёный! — обернулся к Лопухину царь.
Хотя лицо дипломата осталось бесстрастным, Март четко уловил скепсис, мол, не такая уж и сложная загадка.
— И о чем, по-твоему, я с ним хочу потолковать?
— Вероятнее всего, предметом может быть некая сделка, вокруг которой шла в свое время и наша с кайзером беседа в Потсдаме.
— Верно. Но вопрос стоит даже не в наших отношениях с немцами. Все великие державы связаны между собой системой сдержек и противовесов. И тут царит одно правило — против кого дружить будем?
— И против кого?
— Сам подумай, — ответил царь, и на юном гроссе скрестились пытливые взгляды двух прожжённых политиков.
— Как мне представляется, есть несколько вариантов, — попытался состорожничать Колычев.
— И вы можете их обозначить? — впервые проявил легкую заинтересованность Лопухин.
— Если вам угодно мое мнение, то я начну с Парижа.
— Сделайте такое одолжение.
— Гхм, — прочистил перед длинной речью горло Март и начал живописать. — Несмотря на то, что поражение Франции в войне с пруссаками случилось более семидесяти лет назад, их политики все еще грезят реваншем и возращением Эльзаса и Лотарингии. Но к счастью, даже у самых неадекватных из них есть понимание, что в одиночку эта задача им не под силу. Иначе они бы уже развязали войну, залив половину Европы кровью.Поэтому им нужны союзники, но таковыми могут быть только Великобритания и Россия. Ну а поскольку англичане таскать для них каштаны из огня точно не станут, остаемся мы. Французы с удовольствием проехались бы на нашей спине, а, учитывая все еще свойственную нашим высшим классам галломанию, у них есть неплохие шансы.
— Ваша позиция понятна, — еле заметно усмехнулся слывший славянофилом министр, — а что можете сказать по поводу Германии?
— Про отца нынешнего кайзера говорили, что он желал быть на каждых крестинах младенцем, на каждой свадьбе невестой, а на каждых похоронах покойником. В принципе это можно сказать и о его сыне, а также обо всей германской политической элите, как, впрочем, и о народе. Все они отравлены идеями национального величия и хотели бы играть первую скрипку не только в европейской, но и в мировой политике. Однако Германия на сегодня не располагает для этого ни силами, ни умением вести сложную дипломатическую игру. Увы, но после смерти Бисмарка у нее так и не появилось действительно великих политиков.
— Мы сможем с ней договориться? — без обиняков спросил царь.
— Это было бы неплохо, но боюсь, что нет!
— Поясни.
— Из-за Вены. С австрийцами мы не договоримся ни при каких раскладах, а их мнение для немцев гораздо важнее нашего. Хотя бы в силу того, что они тоже немцы!
— Но разве у нас есть геополитические противоречия?
— Конечно. Это Балканы. Они хотели бы подмять их под себя…
— А вот хрен им! — не выдержал царь и свирепо сверкнул глазами.
— И уверены, что мы будем против, потому что желаем сделать это сами, — невозмутимо продолжил Март.
— Но это же абсурд, — поморщился Александр. — У нас и так земель больше, чем надо. Не хватает только этого гадюшника!
— Австриякам этого не объяснить, — осклабился, очевидно, имевший такое же мнение Лопухин. — Да и нашим друзьям в Берлине тоже.
— Ладно, оставим это. А что ты думаешь по поводу Великобритании?
— Крупнейшая колониальная империя, желающая стать еще больше за наш счет. Для чего готова на все, включая поддержку революционеров любой направленности, сепаратизм на окраинах, а также любого противника, решившегося с нами воевать, от центральных держав до Японии.
— Не знал, что ты принадлежишь к числу лиц, уверенных, что «англичанка» нам постоянно гадит…
— Не только нам, ваше величество. Островитяне относятся подобным образом абсолютно ко всем континентальным державам и всегда рады их стравить, чтобы погреть на огне случившегося пожара руки. Лондон с давних пор является прибежищем для всякого рода авантюристов, желающих осчастливить мир, утопив его при этом в крови. Они поддерживали все хунты в Латинской Америке, пока та не отвалилась от Испании. Именно у них находят приют испанские анархисты, польские националисты, и бог знает, кто еще.
— Но сейчас у них у самих полыхает в Индии?
— Долг платежом красен, — пожал плечами Март.
— Твоими молитвами… Ну, хорошо. А что ты скажешь о Северо-Американских Соединенных штатах?
— Я полагаю, в долгосрочной перспективе именно США будут нашим главным геополитическим соперником.
— А в краткосрочной?
— Сейчас они не хотят ввязываться в пустые драки, но откровенно нацелены на постепенный перехват управления британскими заморскими владениями. Они навязывают Лондону сделки о свободной торговле и официально высказываются и более того, настаивают, на всеобщем отказе от самого термина — колония. В этом смысле они — наш ситуативный союзник.
— И с кем же и, самое главное, против кого нам следует дружить?
— Если позволите мне высказать свое мнение, то нам следует брать пример с англичан. Нет ни постоянных союзников, ни соперников, а есть лишь постоянные интересы.
— А конкретнее?
— Сейчас нам нужно пройти
