Мой меч все еще был в ножнах, но кинжал я держал в левой руке, спрятанный в складках одежды. Когда мы подошли друг к другу, я схватил протянутую правую руку Гамбио стальной хваткой и рывком вывел его из равновесия. Я увидел вспышку ужаса в его глазах, когда он наконец узнал меня. В это мгновение он понял, что обречен. Я вонзил острие своего кинжала ему под ребра и в сердце, а затем заключил его в объятия левой рукой. Его предсмертный крик был заглушен общим шумом, который окружал нас. Пока я ждал, когда он истечет кровью, я посвятил его душу памяти сотен невинных людей, в чьих страданиях и смерти он получал такое сильное удовольствие.
Остальные обитатели тюрьмы не сразу поняли, что происходит. Они столпились вокруг ведущей колесницы, начали дразнить и угрожать Серрене, пытаясь вытащить ее из экипажа. Все их внимание было сосредоточено на прекрасной пленнице. Я знал, что они жаждут снова раздеть ее догола. Наши спутники в двух следующих повозках спрыгнули вниз и быстро двинулись вперед, чтобы окружить ведущую колесницу, одновременно обнажая свои клинки. Они молча принялись за работу, не тревожа врагов боевым кличем. Половина гарнизонных надзирателей была убита прежде, чем остальные осознали опасность, охватившую их. В конце концов последний из них бросил оружие и упал на колени, моля о пощаде. Это было еще одно неразумное решение. Их утащили за ноги к погребальным кострам, которые горели всю оставшуюся ночь.
Первой нашей заботой, как только мы захватили укрепления, было освободить пленников из подземелий. Их было чуть больше 120, из них около тридцати - женщины. Мы с Серреной не могли точно сосчитать их количество, потому что они умирали почти так же быстро, как только мы могли вытащить их на поверхность. Причинами смерти были в основном голод или жажда, но другими факторами были продолжительные порки, выколачивание одного или обоих глаз, выдавливание кишок, сдирание кожи заживо, введение раскаленных металлических стержней в анусы и другие хитроумные процедуры, придуманные Дугом и его собратьями.
Рамзес и я вернулись в Египет только для того, чтобы выяснить, где Аттерик держит Серрену, и если это вообще возможно, дать ей силы и поддержку, чтобы пережить ужасное испытание, с которым она столкнулась. Я даже смутно не ожидал, что мы вдвоем попытаемся вырвать ее из лап Аттерика. Теперь, когда мы преуспели в обоих этих невероятных, если не невозможных начинаниях, моей единственной заботой было вытащить ее из Африки и благополучно доставить домой к любящей семье в Лакедемон, как только это будет возможно по человеческим или божеским меркам. Я уверен, что если бы Рамзесу было предоставлено право голоса в этом вопросе, он бы всецело согласился со мной. Никто из нас не принял во внимание мнение и пожелания самой принцессы Серрены.
Она дала нам обоим несколько коротких часов отдыха от наших не столь уж незначительных усилий, а затем созвала военный совет. Сначала я подумал, что она имеет в виду совет, чтобы определить самый быстрый, легкий и наиболее целесообразный способ вернуться к ее дому и матери.
На рассвете мы вчетвером собрались на крепостном валу у Ворот мучений и горя. Я говорю - вчетвером, потому что Серрена вызвала Венега на свой совет.
- Ну что ж, мы достигли нашей первой цели - создать надежную базу для действий. За это я всем вам троим обязана, - открыла она собрание. Я взглянул на Рамсеса и Венега и увидел, что они были так же озадачены этим сообщением, как и я. - Наша следующая задача - установить контакт с моим отцом в Спарте, - продолжала она.
‘Я уверен, ты хочешь сказать, что наша следующая задача - как можно скорее вывезти тебя из Египта, перевезти через море в Лакедемон и передать заботам твоего отца, - перебил я ее. Она изумленно уставилась на меня.
- Прости меня, мой дорогой Тата. Я не понимаю, о чем вы говорите. То, чего вы достигли здесь, - это гениальное действие. Нет! Это гораздо больше, чем это. Вы сотворили чудо. Вы открыли базу посреди вражеской территории. Мы здесь совершенно изолированы.’
‘Ты имеешь в виду, пока весть о нашем теперешнем местонахождении не дойдет до Аттерика в Луксоре.- Я указал на силуэт золотого дворца, который был ясно виден на горизонте к югу от нас, не более чем в пяти или шести лигах ... или, самое большее, в десяти.
Она посмотрела на меня своими прекрасными широко раскрытыми глазами с притворной невинностью. ‘Кто же сообщит ему эту новость?’
‘Один из тюремных надзирателей ... - начал я и осекся. Со вчерашнего вечера все надзиратели были мертвы и сожжены. - Я имею в виду кого-нибудь из подчиненных Аттерика, доставляющих припасы или пленников из Луксора.’
‘Никого не пускают за Ворота мучений и горя, - заметила Серрена. - Все припасы и новые пленники будут доставлены во внутренний двор, где вы встретите их своим знаменитым воплощением Дуга в черном капюшоне. Затем она изменила свой голос: "Знайте, что все враги фараона и Египта навеки обречены, как только они окажутся в этих стенах!’
Хотя ее подражание было настолько убедительным, я отказался, чтобы меня обманули, и мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица, когда я задал ей свой следующий вопрос. - ‘А когда Аттерик в следующий раз вызовет тебя в Луксор на встречу? Что ты хочешь, чтобы я, в моей роли Дуга, сказал ему?’
- Я далА торжественную клятву Аттерику, что он никогда больше не захочет меня видеть. Он действительно очень глупый мальчик, и его так легко высмеять. Все его хорошенькие мальчики хихикали над ним каждый раз, когда я побеждала его в обмене. Он хотел, чтобы меня казнили на месте, но я сказала, что не представляю для него никакой ценности, если умру. В конце концов он даже разрыдался от отчаяния. Мне было почти жаль его. Он поклялся перед всеми богами, что никогда больше не увидит меня, и выскочил из своего тронного зала.’
Я не мог сдержать своего ликования и расхохотался, услышав ее описание. Но все же я сделал последнее усилие. ‘А как насчет местных фермеров? Пастухи пасут свои стада?- Я знал, что мои усилия обречены, но продолжал сражаться.
Серрена топнула ногой по стене. ‘Эти стены довольно прочные, - заметила она. ‘Даже самый бдительный пастух не сможет увидеть их насквозь.
