рожи, давая понять, что хочет сказать что-то важное.
— Кирюха, я же совсем забыл! — громким шепотом сказал он, когда я подошел. — Марина все одобрила! Сказала, что вот теперь у нас получилась правильная газета, надо было с самого начала так делать!
— Почему меня это не удивляет… — протянул я.
— Мы ее к тебе под кровать положили, после ужина повесим, ладно? — Марчуков посмотрел на Друпи. — И это… мы же идем потом в заброшенный корпус?
— А ты не хочешь помочь ребятам с выступлением? — спросил я.
— Они меня вычеркнули, так что не хочу, — насупился Марчуков. — Пусть сами справляются.
Тут мы подошли к крыльцу, и с отрядом случился еще один конфуз. По цепочке нам передали, что речёвка сегодня: «Солнце спряталось за ели, время спать, а мы не ели».
Вот только у части отряда на этот счет было свое мнение. И они начали кричать что-то совсем другое. Получилась неслаженная какофония. Дежурные на столовой даже пропускать нас не хотели, пока мы не скажем речёвку все вместе. Но это был пятый отряд, так что особо на их протесты никто внимания не обратил.
Я сел за стол и придвинул к себе тарелку с сероватым рисом, залитым сверху подливой с кусочками мяса. Привычно уже сунул в карман пару запасных кусочков хлеба, скривился, увидев кисель вместо компота. Сцапал пирожок. С печенью, фу… Но поскольку выбора особого не было, взялся за ложку.
В этот момент на стул рядом со мной плюхнулся Мамонов.
— Опаздываешь, — пробурчал я, пережевывая рис с мясом.
— Да там такое было, не мог пропустить, — ухмыльнулся Мамонов. — Артура Георгиевича и Петровича директриса застукала в беседке.
— И они там явно не стихи друг другу читали, — фыркнул я.
— До стихов еще не допились, это факт, — Мамонов проделал те же манипуляции, что и я — притянул к себе свободную тарелку, сунул в карман пару кусков хлеба, надломил пирожок и сморщил нос. — Лучше бы с яблоками…
— Так и что с Петровичем и воспитателем нашим? — спросил я. — Разнос устроила? Бутылку отобрала?
— Разнос, ага, — Мамонов перемешал ложкой содержимое своей тарелки. — До небес прямо. Разве что не материлась, хотя было видно, что ей хотелось.
— И что теперь? — я посмотрел на Мамонова. — У нас будет новый воспитатель?
— Не-а, — Мамонов помотал головой. — Нашему дали второй шанс и неделю на исправление положения. И если кто пожалуется, то его мигом вытурят. Он говорил, что замену ему не найти, а Надежда Юрьевна такая: «Вас не это должно волновать сейчас!»
— Вообще-то, если его просто выгонят и никем не заменят, никто и не заметит, — я хмыкнул. — Мы его за все время видели всего раза два. На колорадских жуков он с нами поехал, только потому что Елена ему втык дала. О, а вот и он, явился.
Артур Георгиевич пробирался между столами, пригнув голову. Как будто старался казаться ниже ростом и незаметнее. Сел с краю стола, наклонился к Елене Евгеньевне и принялся ей что-то шептать на ухо. Та морщилась.
— Они не могут его без замены выгнать, — сказал Мамонов. — У каждого отряда должен быть воспитатель.
— Анну Сергеевну заменили же, — я пожал плечами. — Может и Чемодакову найдут замену. Реально, пользы от него никакой же…
Некоторое время мы молча орудовали ложками, поедая наш ужин. Было не очень вкусно, но как-то не до капризов. Честно говоря, я бы и еще тарелочку этого же хрючева умял за милую душу. Так что пирожок, от которого я сначала думал даже отказаться, я тоже сожрал. Несмотря на невкусную сухую начинку. Блин, вот как так, а? Печень же запросто можно приготовить вкусно, ну что они такое с ней делают, что она превращается в какие-то ржавые стружки со вкусом… Да, блин, даже не знаю чего… А вот кисель я не осилил.
— Ты торопишься опять куда-то? — спросил Мамонов, когда я вскочил.
— Ну как, надо же газету повесить, — сказал я. — Марина Климовна одобрила наше творчество.
— Да? — Мамонов удивленно приподнял бровь. — А я думал, что ее уже повесили…
— В смысле? — удивился я. — Олежа сказал, что они мне под кровать ее положили…
— А на доске тогда что за газета? — Мамонов тоже встал. — Я не разглядывал, но когда мимо корпуса пробегал, видел.
— Хм, Олежа, ты не видел? — я повернулся к Марчукову.
— А я не смотрел, — Марчуков задумчиво смотрел на тарелку с несколькими оставшимися кусочками хлеба. Видимо, думал, влезет ли в карманы еще парочка. — Но наша под кроватью, честно. Я не вешал.
— Так пойдемте посмотрим, что тут-то обсуждать? — я пожал плечами и шагнул к выходу. — Может там и не газета вовсе, а объявление какое-нибудь.
Глава 22,
про успешную конкуренцию и неуспешную конфликтологию
Но это была газета. Каноничная такая, можно даже сказать, эталонная. С заголовком, вычерченным широким пером, лист ватмана поделен на три колонки-рубрики, картинки-фотокарточки…
— Что еще за «Молния», я не понял? — Марчуков озадаченно почесал в затылке. — Мы же должны были газету делать…
— Внезапные конкуренты… — я пожал плечами.
— А, вы уже повесили газету? — раздался за спиной голос Елены Евгеньевны. — Я заметила, но прочитать не успела еще.
— Так это не наша… — начал Марчуков.
— Это мы с дебятами сделали, — не узнать гнусавый голос Боди было сложно, конечно. — Вам ндавится, Елена Евгеньевна?
— Эй, что еще за «мы с ребятами»?! — возмутился Марчуков. — Это мы редакция газеты!
— Вы в сдок не уложились, Мадина Климовна попдосила меня поддеджать, — Бодя тяжело дышал, видимо торопился, чтобы успеть к разборке перед стендом. Ну или устроить ее. — Как самого стадшего и опытного.
— Не надо ля-ля, во все сроки мы уложились! — насупился Марчуков. — У нас уже все готово, она проверила! Снимай свою газету быстро!
— Если бы мы на вас дассчитывли, то отдяд мог бы остаться вообще без газеты, — Бодя скособочился и облокотился на стену. Если бы не одышка, то вид бы он имел гораздо более победоносный.
— Это нечестно! — Марчуков
