— Ты, и не знаешь правды? — еще больше недоумеваю я. — На тебя это не похоже…
— Узнать, мой это внук или нет, не составит особого труда, но сейчас я не могу иметь слабых мест.
— Ну да, настоящих точно не можешь, — язвительно соглашаюсь я.
— Не ерничай. У тебя есть привилегии. Правду обо мне знают единицы. Да и держать перед ними лицо я дико устал. С тобой же могу не притворяться.
Костя достает сигареты из кармана пиджака и бросает их на стол, подзывая официанта.
— Лучше бы ты притворялся, — тихо произношу я.
— Нет. Ты не знаешь, о чем говоришь. — Гончаров отрицательно качает головой.
Спорить не хочу, поэтому просто перевожу тему:
— И на каком же месте я сейчас нахожусь?
— На первом.
Он опять расплывается в улыбке, такой искренней, что сердце начинает ныть. Сначала Зоя своим появлением выбила меня из колеи, теперь Костя — своими откровениями, что у него, оказывается, есть внук.
— Первое? Это степень твоего доверия ко мне?
— Скорее наоборот. Но не суть. Еще бы ты отключала почаще эмоции, и нам бы стало гораздо легче и интереснее существовать в рамках нашей сделки.
Про легче — это спорно. Но рядом с Костей и так всегда интересно, потому что я не знаю, чего от него ожидать в следующее мгновение.
— Ты планируешь выяснить правду? — киваю на темноволосую девушку, которая играет с мальчиком.
— Не знаю. Это ровным счетом ничего не даст. Но мысль, что сын оставил продолжение, греет мне душу.
С таким раскладом и Костя по-настоящему мог бы оставить после себя продолжение, но я решаю не озвучивать эту мысль, а то он еще всерьез задумается над этим и пойдет к какой-нибудь из своих бывших любовниц с этим предложением. А может, ко всем сразу. Сколько там их у него было?
— Ко мне сегодня приходил Шевцов. После нашего возвращения будешь перемещаться по городу с водителем. Я не понаслышке знаю, что наркота делает с людьми. Увы, твоего бывшего она превратила в ублюдка. Молол всякую чушь и утверждал, что ты до сих пор его любишь. Однако я сильно сомневаюсь в том, что таких людей вообще возможно любить.
— Погоди… — Я не сразу улавливаю суть услышанного. — Хочешь сказать, что Шевцов стал наркоманом?
— Предполагаю, что сидит на дури не первый год. Поэтому держись от него и его невесты как можно дальше. Все время находиться рядом я не могу, да и тучи вокруг меня сгущаются. Еще от силы месяц-полтора, и полетишь с Рафом за границу.
— Даже не собиралась к ним приближаться. Мне вполне хватает тебя и твоего общества. — Выдавливаю из себя улыбку, а внутри опять все переворачивается от Костиных заявлений.
Официант приносит наш заказ, и я, увидев, что это просто кофе, не удерживаюсь от еще одной язвительной реплики:
— А где же виски?
— Мне завтра в дорогу. Да и пульс что-то начал частить в последние дни. Нужно немного войти в тонус.
Я беру Костино запястье, переворачиваю его и считаю удары сердца. Сто тридцать. Это и впрямь многовато.
— А если тебе станет плохо в дороге? Я без понятия, что делать в таких ситуациях.
— Все будет хорошо. — Гончаров отворачивается к окну и вновь наблюдает за девушкой и ребенком.
Мы какое-то время молчим, пока я думаю о том, что, будь на месте Кости, давно бы соскочила с этого поезда и попыталась построить новую жизнь. Наверное. Не знаю. Рассуждать со стороны легко, а на деле я могла бы стать безучастной ко всему происходящему, потеряв близких людей.
— Я уже запустил этот механизм, Маша. Выход теперь только один — идти до конца. Либо я завершу начатое, либо меня остановят. Но я затеял это все не ради смерти, — словно прочитав мои мысли, говорит Костя, выдыхая струю дыма. — А еще я не просил проникаться ко мне чувствами. Это все значительно усложняет. В первую очередь, для тебя. Знаешь ли, в эмоциональной горячке люди совершают неосмотрительные поступки, которые впоследствии не изменить.
— Не хочу с тобой спорить. Мне надоело страдать и переживать за твой выбор.
— И это правильное решение. Включи безразличие, и ты почувствуешь легкость.
— Легкость? — шумно вздыхаю я. Этого чувства я давно не ощущаю. К сожалению.
— А кто такая Алёна?
Костя прищуривается.
— Врач из частной клиники спрашивала про какую-то Алёну, хотела узнать, как она поживает. Ты водишь всех своих любовниц к одному специалисту? — продолжаю я.
— Это долгая история, — глядя мне в лицо, отвечает он.
— Я никуда не тороплюсь. Как, впрочем, и ты, — замечаю, увидев, что Костя тянется за второй сигаретой.
Сначала хочу его остановить, а потом вспоминаю его слова о безразличии и решаю не делать этого. Может, нам и впрямь станет легче существовать друг с другом, если я перестану подсказывать, как ему будет лучше? Ведь очевидно, что лучше от этого не становится никому.
— Ты сам сказал, что со мной можно не притворяться. Кто эта девушка? — повторяю свой вопрос.
— Жена Яниса.
— Багдасарова?
Наслушавшись телефонных разговоров Гончарова, я уже немного разбираюсь, кто есть кто в его окружении.
— Да, — кивает Костя, стряхивая пепел в стекляшку. — Четыре года назад Алёна встречалась с человеком, который мешал нашему бизнесу. Янис в нее влюбился и увел у мужика из-под носа барышню. Прессовал конкурента жестко, и у того на фоне стольких потрясений слетела крыша. Все закончилось печально. Девушку изнасиловали. В случившемся отчасти есть доля моей вины. Я мог предотвратить катастрофу, но проблемы с Кириллом наложили отпечаток на все сферы моей жизни.
— Какой кошмар... Получается, все происходило в один период?
Костя ничего не отвечает, но и так становится понятно, что да.
— Но ведь теперь они вместе? Кажется, ты что-то на нее оформлял на днях... — вспоминаю я.
— Пытаются ужиться, — усмехается он. — Характеры, правда, у обоих упрямые.
— Как у нас?
— У нас хуже. Ты каждый раз пытаешься меня поучать. Это бесит.
Костя опять переводит взгляд к окну и наблюдает за ребенком с задумчивым выражением лица.
— Хочешь, подойдем к ним?
— Нет, — отрицательно качает он головой. — Это лишнее. Если ты все, — кивает на мой кофе, — то можем ехать. У меня трещит голова и пульс херачит. Надо отлежаться перед дорогой.
— Может, попросишь водителя съездить? Мне не принципиально, чтобы ты был рядом в это мгновение...
— Исключено. — Гончаров поднимается из-за стола, бросив на него наличность. — Если что, Раф подстрахует.
Мы добираемся до дома за полтора часа. Всю дорогу я смотрю на прохожих, думая о том, что люди встают ни свет ни заря, едут по делам, возвращаются в сумерках, выходные у них пролетают по щелчку пальцев. Я и сама так недавно жила, но, кажется, из-за этого сумасшедшего ритма потеряла вкус к жизни. И только с Костей немного прихожу в себя. Хотя и это тоже спорно.
