И нежно целует.
В этот момент я готова верить ему безоговорочно. Максим целует как тогда, когда мы поженились. Сначала мягко, потом страстно, собственнически, по-родному. Только он сможет вызывать внутри такие эмоции. Мне хочется петь, когда мягкие губы сминают мои, когда жадные руки мужчины сминают тело, пока теплое дыхание щекочет кожу. Только с ним я чувствую себя полностью в безопасности. Только с ним я дома. Как бы мое тело не реагировало тогда на прикосновения Волканова, оно и близко не отзывалось с той же силой, что на Вермутова. Я принадлежу своему мужу. Просто есть нечто внутри, что хочет урвать свое счастье с другим.
Из сладкого поцелуя нас вырывает толчок Сорозова. Вынырнув из собственных ощущений, мы услышали возмущённый голос Марьяны. Мы с волчицей встрепенулись. Как бы хорошо не было с истинным, но и в девушке я испытываю сейчас острую потребность. Как же было хорошо без беты, достаточно было только объятий мужа.
— Жень, что у вас у всех с телефонами? Я пыталась дозвониться до Алены, но у нее то было занято, потом не брала трубку. Пыталась с Максом связаться — ноль реакции, теперь ты не сразу отвечаешь. Где вы все? Что происходит? Сорозов, я предупреждаю, если твой вожак сейчас же не вернет мне мою Альфу, я надеру ему под хвостом, и плевать, что вы друзья.
— Марьяш, мы в больнице, — спешит оборвать ее супруг. На том конце на минуту повисает тишина.
— Алька цела? — почти мертвым голосом спрашивает у супруга.
— Да. Тут какой-то Борис попал под пулю, ждем исход операции. Тебя все слышат. Прости, карамелька, не успел предупредить.
— Да пес с этим, — глаза Жени надо было видеть. Такой фразы мы никогда не слышали от этой волчицы, ей всегда есть до всего дело. — Ален, не спеши с выводами. Я обещала, что все узнаю. Я сделала это. Через четыре часа мы прилетим с Верховным, и он все расскажет. Но прежде кое в чем нужно убедится. Дождись нас, не падай духом.
— Хорошо, мы будем ждать, — облегченно выдыхаю, и утыкаюсь в плечо Макса.
— Ну, тихо, — шепчет любимый, поглаживая меня по спине, ведь я снова плачу.
— Я не понял сейчас, — о, это уже муж с женой пошли отношения выяснять. — Ты где находишься? Ты уезжала в Москву, а в итоге твоя за…, попа находится вообще за границей, а я не в курсе? Только прилети мне, я тебе такое устрою. Слышишь меня? Взяла она…
А дальше мы не слышали. Волчара скрылся из поля нашего слуха. Оно и понятно, такие разговоры только для двоих, а у волчар хороший слух.
— Ну, а теперь мы ждем подробностей, — слышу возмущенный и обиженный мамин голос.
Вот теперь я попала. Лучше бы начал папа. Там пару раз глазками стрельнула, и все, растаял. С родительницей такой фокус не пройдет.
— - — - -
— Мамулечек, может не сейчас? — с надеждой протягиваю слова, сильнее сжимая водолазку мужа.
— Нет. Сейчас. Нам есть чем заняться, пока ждем, когда прилетит Верховный и прооперируют мужчину. Лучше вам поторопиться, молодые люди, пока я не начала применять более жесткие методы выуживания информации.
Голос пропал. Глаза Белозаровой-старшей метали молнии и обещали казнить за неправильный ответ. Утрирую, конечно, но менее страшными они не кажутся. В данный момент уж точно. Тяжелый день. Вся правда всплывает наружу, как нечто нехорошее. Вот вам и докатился снежный ком до скалы, чтобы разрушиться от гнета обстоятельств. Остается лишь верить, что завтра станет легче.
— Ань, ты перегибаешь, — вступился Максим. — Все законные сроки прошли. Мы имели полное право стать полноценной семьей. Давай не будем сейчас выяснять, кто прав, кто нет. Дело сделано. И человеческая роспись, и волчий обряд. Все свершилось в полной мере.
— Сестренка, Максим прав, — игру в гляделки между мамой и мужем решил прервать дядя Олег. Бабушкой все равно пока тебя явно не торопятся делать. Уговоришь молодоженов, может и понянчишься с волчатами, а пока, ты все делаешь, чтобы тебя обломали.
Кто бы сомневался, что наш семейный весельчак не включит свое мастерство. И как в нем уживается суровый Альфа и веселый баламут? Диву даемся. То, как он начал управлять стаей, было поразительно. Такой жесткости и решительности не ожидал ни один из нас. Дедушка им гордится, правда совет альф пока настроен скептически. Вот вам насмешка судьбы. Дядя расплачивается за свое умение не давать другим впадать в уныние собственной репутацией.
— А не ты ли им помог провернуть аферу? Все удивились, кроме тебя, братец. А ну, отвечай. Живо! — наступая на него, кричала мама.
На последнем слове у нас даже уши заложило. Надеюсь, в операционной никому плохо не стало.
— Дочка, — в игру вступил дедушка, и тут родительница стушевалась. Отец — не братья, его так не осадить, он сам может легко такой финт провернуть. — Сомневаюсь, что Максим и Аленка умышленно молчали. Еще месяц назад метки не было. Значит, успели набедокурить в это полнолуние.
И стоило Максу издать легкий смешок, как все внимание снова оказалось приковано к нам. Вот же, дуралей. Стукнула его легонько в плечо, ведь мне так нужна была небольшая передышка после пережитого. Нет, обломал, кайфоломщик.
— Я вас не оправдываю, дети. У самого претензия имеется. Это же надо было всех так обидеть молчанием. Ну, разве мы бы не поняли? Совсем нас за зверей держите, — дедуля даже за сердце схватился.
Стало так совестно. Потупила взгляд. Они правы. Мы лишили их праздника. Но ведь все поправимо. Да и не дали бы они нам совершить самую лучшую глупость в моей жизни. В них говорит страх пережитого. В обычной ситуации попытались бы защитить меня, ведь психика еще не столь сформирована, чтобы не расстроиться в паре. Это Вермутов взрослый, а я малышка совсем.
— Пап, все вышло спонтанно. Мы сами не ожидали. Я приревновал. Думал ограничится штампом в паспорте, а получилось… Как получилось, в общем. Никто не мешает устроить празднество позже. Весной, когда зацветет миндаль. Будет красиво и празднично.
Нежно поглаживая кожу моей ладони, произнес эти слова супруг. Все устало вздохнули, но поняли, что ничего не изменить.
— Ладно, спать мне неделю на коврике под дверью, но скажу, — таких слов от папы я не ожидала.
Да что я, вообще никто не ожидал. Мама так вообще нервно обернулась. Интересно, что она успела надумать в своей головушке? С ней такие паузы плохо проходят. Отец висит на волоске.
— Макс, ты молодец. Не ожидал, что скажу это. Но я в душе надеялся, что сделаешь так, как будет лучше вам с Алькой, а не нам с Анюткой, — и подошел к маме, крепко обнимая, пока она не начала брыкаться. — Мы хотим одного, ведь родители. Но только вам двоим известно, чего хотят сердца. Я помню, чего мне стоил добровольный отказ от пары, какого было. Ни одного дня, ни одной секунды не хотел, чтобы хоть один из моих детей испытал и долю подобных чувств. А что в итоге? Собственными руками отправил дочь в котел страстей. И ладно бы приятных. Простите меня, если сможете.
