их портреты.
Но Грише было мало этих парадных портеров, и с разрешения начальства молодые ребята рассказывали Грише о себе, о своих женах, о своих друзьях, о своих родителях. И тогда неожиданно появлялись рисунки, которым удивлялись эти ребята – вплоть до боевых эпизодов, о которых они не рассказывали. Или рассказывали?
Но чаще это были вполне добрые бытовые зарисовки, ценные только для тех, чью память они оживляли.
И Гришу благодарили и ценили именно за эти рисунки.
Еще на пюпитре Гриши уже несколько дней находился незаконченный рисунок – это был портрет Даниила Дубинина, но не простой портрет, а особенный. Гриша даже воспользовался особой техникой – он накладывал на рисунок прозрачную кальку, и на ней пытался …
ТУСОВКА с ХУДОЖНИКАМИ
Молодые художники старательно приглашали Гришу на свои вечеринки.
Наконец он согласился, и они с Улей пришли на такую вечеринку. Или тусовку, как это теперь называлось.
На вечеринке было достаточно женщин, но Уля все равно произвела впечатление даже у той части мужской аудитории, которая не видела ее на рисунках Гриши.
С желающими познакомиться с ней не было отбоя, ее стали приглашать танцевать, но Уля шла танцевать неохотно. Отказываясь от предлагаемых бокалов с вином она улыбалась и говорила «Я кормящая мать!».
Градусы у публики повышались, от внимания Гриши не ускользнули скрытые передачи крохотных пакетиков, танцы становились все быстрее и раскованнее.
– Гриша, может быть уйдем? Мне все это не очень нравится.
– Хорошо. Давай станцуем еще разок и пойдем.
Они пошли танцевать и сразу выделились из общей кутерьмы – они танцевали друг с другом, тесно обнявшись, а не каждый сам по себе.
Тут в их танец вмешался разбитной и немало выпивший парень.
– Нечего со своей женой танцевать! Дай и другим …
Он буквально выхватил Улю из рук Гриши, облапил ее и попытался заставить ее танцевать, плотно прижимая к себе.
Гриша не успел вмешаться, как этот парень, захваченный Улей за руку, резко повернулся вокруг своей оси и кувыркнулся на пол.
– Отдохни! – брезгливо сказала Уля. – Пойдем отсюда.
– Извини, Улечка! Я не знал, что у них такая пьянь …
– Да не бери в голову, Гриша. И как ты сюда ходишь?
– Я в первый раз. Меня усиленно приглашали, и обязательно с тобой.
– Это называется богема, да? С наркотиками, доступными девками? И тебе это нравится?
– Нет, Улечка, мне это совсем не нравится. Даже как объект для рисунков …
ПОРТРЕТ ДУБИНИНА
Этот портрет первой увидела Уля и долго не могла оторваться.
– Гриша, это надо Маше показать … Я позову ее?
Маша забежала к вечеру. Она поболтала с Улей и потом подошла к Грише.
– Уля сказала …
– На, посмотри.
Маша ойкнула и долго молча смотрела, и тоже долго не могла оторваться.
– Гришка, подари?
– Бери. Для вас с Даном нарисовано …
Маша расцеловала Гришу и убежала, унося портрет.
Она его выложила перед Даном.
И они оба долго молча смотрели – лицо Дана на портрете было суровым, а перед ним в виде какой-то дымки чадили подбитые БТР’ы, вздымались фонтаны взрывов, грудились автоматы и пулеметы и детально, до мельчайших подробностей, выписанная «лимонка» без кольца на переднем плане.
– Это Гриша нарисовал? Какой … какой молодец! Пойду, поблагодарю его.
Портрет одобрили все обитатели квартиры, и вскоре этот портрет в рамке уже висел в комнате Маши и Дана на самом видном месте.
А другой точно такой же портрет разместился на стенде в студии Грекова, и там он назывался «Мой друг».
Когда для осмотра выставки было приглашено начальство, то авторы выставленных работ приглашали оригиналы, и Гриша попросил приехать Даниила Дубинина, и не просто приехать, но приехать в форме и с женой.
И Дубинины приехали, и почти сразу стали центром собравшейся в зале толпы.
Для этого сразу оказалось несколько причин.
Во-первых, Дан один был в парадной форме и со всеми наградами, а их у него оказалось немало.
Во-вторых его под руку держала эффектная молодая женщина, а редкие подружки других офицеров по сравнению с Машей проигрывали.
И в-третьих портрет Дана произвел сильнейшее впечатление как на зрителей, так и на начальство.
Поэтому Гриша тоже оказался в центре вернисажа …
ДРЕЙЗЕР
Густав Дрейзер не забывал Гришу, и несколько раз в месяц Гриша получал через Владика пространные послания из Вены.
А почта регулярно доставляла печатную продукцию с рисунками Гриши, а редакции не забывали перечислять ему гонорар.
И то, и другое было приятно.
В свою очередь Гриша отсылал в редакции свои отсканированные рисунки, и ждал их опубликования.
И этого ждала Уля – может быть даже больше, чем Гриша.
Ее не особенно трогали суммы переводов, ей куда большее удовольствие доставляли страницы глянцевых зарубежных журналов с рисунками Гриши.
Этим она откровенно гордилась, и аккуратно собирала все появляющиеся публикации. А затем они вдвоем с Тоней перелистывали эти подборки, и радовались.
Гриша часто работал дома, в их с отцом кабинете. И как бы он ни был занят, он всегда находил минутку, чтобы навестить Улю и Верочку – на гулянье или дома во время кормления, и помочь Уле. Он с удовольствием пеленал Верочку и она улыбалась отцу, а отец развешивал выстиранное белье и гладил пеленки.
– Ты что, Уля? – оглядывался на нее Гриша.
– Смотрю, как ты гладишь …
– Милая наша мама! Ты представить себе не можешь, как мне это приятно. Правда, Верочка?
А вечером начиналось тихое соревнование – кто будет купать Верочку? Конечно, первенство Ули никто не пытался оспаривать, но дальше шло настоящее соревнование! И выигравший торжественно совершал ритуал ежедневного омовения, которое так нравилось маленькой.
А в папке рисунков маленькой дочки прибавлялись рисунки радостно барахтающейся девочки, забавляющейся плавающими игрушками …
ДАФФИ
Иногда приходили весточки от Даффи. Как правило это были цветные миниатюры, очень четкие, лаконичные и удивительно емкие по смыслу. Распечатанные на хорошем цветном принтере эти миниатюры украшали кабинет мужчин, и служили своеобразными учебными пособиями для Гриши.
А еще Даффи в таких же лаконичных кратких посланиях сообщал о своих работах и интересовался успехами свого молодого коллеги.
И Гриша посылал ему свои работы.
Даффи в своих письмах подробно оценивал работы Гриши, давал советы и приглашал в гости.
Но пока еще Гриша не собирался на север Европы, несмотря на все красоты присланных ему открыток …
ВСПОМНИМ
– Кого позовем?
– Марго. Больше некого.
– Позвони, пригласи Марго с Кареном.
– Мама Тоня, а в честь чего собираемся?
– В память деда Васи и мамы Гали.
