но на фоне военной демократии российских дворян они были незаметны большинству современников, как Кеплер и Галилей – в Европе, переживавшей свою Реформацию.
Итак, российская Реформация, начатая Никоном в 1654 году, была лишь отсрочена после низложения революционера-патриарха. Она возобновилась с появлением царя-революционера Петра I и продолжалась в общей сложности полтораста лет – столько же, сколько длилась европейская Реформация. Сходные последствия наводят на мысль о сходных причинах. Мы знаем, что реформация Лютера отметила собою конец Католического Интернационала, процветавшего в Западной Европе около 9 веков. Кроме того, накануне Лютеровой реформации завершилась (взятием Гранады и образованием Испании) четырехвековая Крестоносная эпопея. Происходили ли аналогичные вековые процессы в Восточной Европе накануне реформации Никона ?
Отмерив 9 столетий назад от эпохи Никона, мы попадаем в середину 8 века. Вероятно, в это время Киев добился независимости от Хазарии. Она в 730-е годы потерпела сокрушительное поражение от арабов (войска Ислама прошли от Кавказа до Средней Волги), и долгое время не могла контролировать положение на своей западной границе - по Дону и Днепру. Так началась Киевская Русь - держава, центр которой позднее переносился во Владимир и Москву и которая пережила за 9 веков две культурные революции. Первая из них (в конце 10 века) ввела Русь в состав Христианского мира; вторая (в конце 17 века) расколола культурное наследие Киевской Руси, вытеснив многие блоки киево-византийской традиции западноевропейскими (притом лютеранскими) заимствованиями. Рыбак рыбака видит издалека! Петр I сразу почуял родственную душу в Лютере, а потом – и в Генрихе 8 Английском, который первым из европейских монархов присвоил себе патриаршие полномочия.
Не случайно русские революционеры-раскольники, восстав в 1660-е годы против реформы Никона (а позднее – против реформы Петра) вели себя сначала почти так, как английские пресвитериане в 1640-е годы, а потом как английские индепенденты и левеллеры десятилетием позже. История любит и умеет повторяться!
Нетрудно найти в России и аналог Крестоносного движения. Это коллективное противостояние Руси Орде, покорившей русские города в 1237-40 годах. Пятнадцать лет спустя на Руси вспыхнули первые восстания против оккупантов. Их неудача привела Александра Невского и митрополита Кирилла к новому плану: примириться с Ордой и крестить ее! Для этого сама Русь должна была сплотиться вокруг церковного знамени: превратиться из веротерпимой Светлой Руси, разбитой монголами, в несокрушимую Святую Русь и одолеть “нечестивых агарян”.
Как известно, крестоносное движение на Западе протекало довольно бурно в течение полутора веков после Клермоноского собора 1095 года. Но после мирной оккупации Иерусалима императором-еретиком Фридрихом II Штауфеном в 1229 году крестовые походы сделались рутиной, а к началу 16 века они полностью выродились. Так, в 1514 году очередной поход против турок вылился в восстание венгерских крестьян против своих феодалов.
Аналогично, российское сопротивление Орде развивалось бурно и успешно в течение полутора веков – до смерти Сергия Радонежского в 1392 году. После этого начался разброд среди князей и их “дежурное”, мало удачное противостояние исламским ханствам Поволжья и Крыма - вплоть до 1642 года, когда казаки, самовольно захватив мощную турецкую крепость Азов в устье Дона, но не получив поддержки из Москвы, сожгли ее и оставили туркам. Этот надлом крестоносной идеи на Руси предвещал реформу Никона и Петра так же ясно, как усобица среди крестоносцев 1514 года предвестила реформу Лютера. Но увы - немногие современники исторических событий умеют понять их вековое значение и грядущий смысл!
Перенесемся теперь в Китайский мир, где понятие “реформация” неизвестно. В Дальневосточной ойкумене нет и не было своей мировой религии: вместо нее китайцев объединяет “государственная этика”, изобретенная Конфуцием в 5 веке до н.э. Это учение непонятно окрестным “варварам” но как только кто-либо из них ухитряется подчинить себе Поднебесную империю, местные чиновники быстро окультуривают владыку-чужака на свой лад. В 1667 году Китаем правит уже четвертая по счету “варварская” империя Цин, основанная в 1644 году маньчжурами – пришельцами из лесистого Приамурья. Нынешний юный император Кан Си – третий в своей династии. Он считает маньчжурский своим единственным родным языком – но столь же свободно говорит и пишет по-китайски и не требует от чиновников-китайцев овладения языком завоевателей.
Так удобнее править: пусть маньчжуры и китайцы подольше не смешиваются в единый народ, а двуязычный и двухкультурный император служит гарантом их мирного сосуществования. Китай по-прежнему регулярно сотрясают крестьянские бунты и военные мятежи; но ни разу маньчжуры и китайцы не выступали вместе против имперского правительства! Этого не случится до самого конца династии Цин – в течение почти трех столетий. Вспомним для сравнения, что в покоренной нормандцами Англии общая католическая вера позволила мятежным подданным Джона Безземельного объединиться против тирана через полтораста лет после завоевания…
Сравнивая Китайский мир 17 века с Россией, можно сопоставить разнообразных окрестных “варваров” (монголов и ойратов, манчжур и тибетцев) с казаками, которые сменили на окраинах России былых “варваров” – половцев и булгар, литовцев и татар. В Смутное время казаки впервые попытались захватить власть над Московией - но безуспешно; грядущие попытки Степана Разина и Емельяна Пугачева также будут неудачны. Напротив, “казаки” Китайского мира (маньчжуры) сокрушили предыдущую национальную династию Мин и полностью переняли ее наследие, а теперь готовы защищать его от любых варварских посягательств. В 1680-е годы войска Кан Си дадут отпор русским казакам в Приамурье, и Россия отступит на левый берег Черной реки. Малая численность россиян в этом районе позволяет им только облагать данью кочевые народы (вроде эвенков), либо смешиваться с оседлыми скотоводами и пахарями (вроде якутов), не имеющими своей государственности.
Захватив Китай, маньчжуры намного опередили любых казаков в социальной организации; теперь они активно подавляют своих “отсталых” соседей. Отразив русских казаков на севере, Кан Си перенесет свое внимание на северо-запад во Внешнюю Монголию, где ойратский Галдан Бошокту-хан пытается отстоять независимость Степи от Китая. Бесспорное превосходство имперских войск в численности и огнестрельном оружии, наряду с неиссякшей силой маньчжурской конницы, гарантирует победу имперцев над степняками. Уцелевшие непокорные ойраты отступят на запад – во владения русского царя. Так в состав многоэтнической России войдет еще один буддийский народ, помянутый добрым словом Пушкина: “друг степей – калмык”.
Но самая сложная проблема для Кан Си - это проникновение в страну западных европейцев. Их в Китае уже тысячи: моряки и купцы, врачи и инженеры, разнообразные миссионеры. Умный и любознательный император охотно общается с иностранцами и понимает: их новые знания и умения очень полезны для его державы. Но в какой мере можно позволить иноземцам вмешиваться в китайскую жизнь ? Правители соседней Японии – сегуны из рода
