Если бы все зависело только от нее, она никогда бы его не покинула. Оставалась бы здесь — тенью его сущности, — всегда готовая составить компанию, если ему надоест одиночество, развеселить в дни уныния, с жадностью внимать его урокам. Она была бы всем, чем он пожелает: солнечным днем, когда над ним сгустились бы тучи, дождем, освежающим его в иссушающее лето. Грезы наяву!
Неужели это любовь? Чувство, которое превращает мужчин в глупцов, а женщин в рыдающие ничтожества? Страстное желание стать всем для одного человека. Коварное чувство подкрадывается незаметно, суля невозможное, вызывая у разумного человека невероятные фантазии.
Уничтожает гордость и заменяет ее страстью и несбыточными мечтами. О таком чувстве даже думать опасно. Картины, запечатлевшие мгновения страсти, озаренной пламенем свечей, или идиллию семьи, выехавшей на пикник, разрушают разум. Арчер, обучающий их ребенка ездить верхом и осваивающий вместе с ним нежилое восточное крыло Сандерхерста. Рассказывающий истории в библиотеке или участвующий в рождественских забавах, пробующий пирожные, приготовленные темпераментным французским поваром, — на масле и со всевозможными пряностями Сент-Джона. Видения, проносящиеся перед мысленным взором и не имеющие ничего общего с реальностью.
Она должна уехать, это очевидно. Должна найти безопасное и просторное, как эта тюрьма, место, но без тюремщика, который с такой легкостью взял ее в плен, нашептывает ласковые слова голосом сладким, как восточные сладости, чьи глаза сверкают яростью, страстью или искрятся весельем.
Она должна уехать.
Эти три слова стали не просто руководством к действию. Они стали лихорадочно произнесенной молитвой.
— Знаете, она обычно встречалась со мной здесь, — произнес Джеймс Моршем.
Мэри-Кейт подпрыгнула от звука его голоса, потому что не слышала его шагов. На секунду она подумала, что это Арчер, и приготовилась увидеть его.
— Алиса?
— Да. Он обошел скамью и встал перед ней. Желтый свет заливал его фигуру. Он походил на сошедшего с небес ангела. Берни права: Джеймс Моршем необыкновенно красивый мужчина. Единственным изъяном в его наружности было выражение глаз. К тому же казалось, что его губы никогда не знали улыбки.
Он повернулся и посмотрел на обращенное к востоку круглое витражное окно — обычную для храма «розу», но с лимонно-желтыми стеклами, которые позволяли солнцу в полную силу освещать семейную церковь. Витраж представлял собой не сцену на религиозную тему, а растительный орнамент — цветы каких-то растений. Мэри-Кейт подозревала, что это были пряности. Как похоже на Сент-Джонов: поместить в храме изображение источника их богатства!
Церковь была небольшая, но великолепно украшенная. Алтарь накрывали белоснежные кружева, стояли подсвечники из литого золота. Даже маленькая скамья, на которой сидела Мэри-Кейт, говорила о богатстве. Ее выстилали малиновые с золотом подушки; низенькая скамеечка для преклонения колен тоже была обита мягким. Мэри-Кейт протянула дрожащую руку.
— Я испугал вас? Простите, я не хотел.
— Нет-нет, уверяю вас, вы меня не напугали.
Сказать ему, что за последнее время она почти привыкла к испугу? Что постоянное присутствие чужого духа сделало ее нечувствительной к обычным страхам? И хотя в последние несколько дней Алиса Сент-Джон не беспокоила ее своими появлениями, Мэри-Кейт знала, что это ненадолго. Вот еще причина, по которой она укрывается в церкви: молится об освобождении от призрака, чье упорство оказалось в конце концов сильнее ее собственного.
— Я хотел поговорить с вами тайком от графа. Увидев вас в церкви, я подумал, что это самый удобный случай.
— Ваша осторожность оказалась напрасной, мистер Моршем. Граф в Лондоне.
Надо ли говорить, что граф удвоил усилия по поиску своей жены, что он нанял людей, которые обыскивали Англию вдоль и поперек?
Она все же промолчала из чувства непрошеной жалости.
Он кивнул и, подойдя, сел рядом с ней. Оба смотрели перед собой и молчали, погруженные каждый в свои мысли. Мэри-Кейт думала над тем, почему не чувствует присутствия Алисы в этом святом месте. Так вдвоем они долго смотрели на солнце — если и не умиротворенные, то спокойные.
— Мы больше всего любили встречаться в этой церкви. Здесь нам казалось, что мы можем надеяться на счастье и наши надежды на будущее осуществятся.
— Вы ее очень любили?
Конечно, любил. И она любила его. А иначе почему Мэри-Кейт была так потрясена при первой встрече с ним? Теперь, когда они сидели вместе, как он с Алисой, все стало простым и понятным.
Он повернулся и внимательно оглядел ее. Она привыкла к этому в Сандерхерсте, где была объектом пристальнейшего внимания.
— Я любил ее всем сердцем, — наконец сказал он и, отвернувшись, снова устремил взгляд на алтарь.
Как могут глаза отразить столько чувств? Покорность, отчаяние и такую острую боль, что Мзри-Ксйт ощутила ее сама.
— Когда она сидела затаив дыхание, то казалась мне моей тенью, моим товарищем по играм и подругой. А потом вечной любовью.
— Но она была вашей сестрой!
— Нет. Чуть больше двух лет назад я узнал, что между нами не было родственных уз, миссис Беннетт.
— И тогда вы сказали ей?..
Если бы она знала его ближе, то утешила бы, дотронулась до его руки. Однако она сложила руки на коленях и посмотрела на алтарь.
— Да.
— Вы считаете, что она умерла? Он в изумлении взглянул на нее:
— Откуда вы это знаете?
Потому что она любила тебя всем сердцем, так же как ты ее, и хотела защитить тебя от опасности. Мэри-Кейт не могла сказать этого Джеймсу Моршему, не могла поделиться с ним своей уверенностью. Его мачеха-фанатичка не замедлила бы объявить ее ведьмой или кем похуже. А кроме того, она не могла заставить себя сказать, что разделяет самые худшие подозрения несчастного Джеймса.
— Она собиралась бросить графа, миссис Беннетт. Мы хотели уехать за границу. Я бы зарабатывал уроками музыки, Алиса могла бы шить. Не важно, чем мы стали бы заниматься, если бы были вместе.
В его глазах отразилась скорбь и еще одно чувство, которое Мэри-Кейт узнала. Гнев.
— Она чувствовала себя виноватой, представляете? После всех превратностей судьбы она жалела Сент-Джона.
Он рассказал ей об условленной встрече. Несколько минут они молчали.
— А потом? — Мэри-Кейт больше не могла вынести напряжения. — Что случилось потом?
— Ничего. — Он едва заметно пожал плечами. — Она не появилась, миссис Беннетт. Я ждал целый день. — Он глубоко вздохнул. Его следующие слова застали Мэри-Кейт врасплох. — Я убежден, что Арчер Сент-Джон убил Алису, миссис Беннетт.
— Простите?
— Я знаю, это звучит невероятно, но у меня есть доказательство.
