вскинулась и посмотрела прямо в лицо Рикса. Он тоже выглядел злым, но больше все-таки удивленным. И совершенно, несмотря на все свои шрамы, не страшным. В отличие от того же вождя.
— Ты… — глаза северянина сверкнули недоверием, но и надеждой, — Ты готов отпустить ее?
Девушка с удивлением оглянулась на вождя и встретилась уже с его взглядом — проницательным и изучающим. И хотя его губы искажала некрасивая и злая ухмылка, Анифе почему-то показалось — эта злость была отчаянной и какой-то… обиженной, что ли. Как у ребенка, у которого внезапно отобрала любимую и красивую игрушку.
И маленькой рабыне внезапно стало… грустно. И так же отчаянно неприятно и жалко. И нет, не вождя и не Рикса. Это были самодостаточные и сильные мужчины, не нуждающиеся ни в чувствах, ни в жалости, особенно от какой-то бесправной рабыни.
И себя Анифе почему-то жалко тоже не было. Более того — мысль о том, что сейчас решалась ее судьба, которая в любую секунду могла резко и кардинально измениться, внушала ей ужас и панику.
Именно поэтому от чувств, в миг наполнивших ее душу, на ее глазах невольно выступили слезы, и пару капель скатились по бледным от шока щекам. А сама Анифа, не силясь уже сдержать эмоций, уткнулась лбом в грудь Рикса и вцепилась пальцами в ткань его влажной на спине рубашки.
— Я отпущу ее, — неожиданно проговорил Шах-Ран глухо. Но его негромкий голос прозвучал громом под сводами шатра и почти оглушил девушку. И неожиданно добавил. — Но ведь этого тебе будет мало, не так ли?
“Что бы это значило? — испуганно подумала маленькая танцовщица, — Что за странный вопрос?!”
Видимо, почувствовав напряжение девушки, Рикс успокаивающе погладил ее по слегка подрагивающим лопаткам.
— Ты обещал всегда быть подле меня, брат, — снова вернувшись в сидячее положение, проговорил Шах-Ран. — Прикрывать мою спину. Принимать удары врага вместе со мной.
— И что тебя беспокоит? — напряженно спросил северянин.
— Я вижу, что тебе недостаточно получить выбранную тобой женщину, брат. Я вижу, как ты смотришь на нее… И вижу, как она смотрит на тебя. Как отвечает на твои ласки и как цепляется за тебя…
От этих слов Анифа в очередной раз вздрогнула, и еще одна слезинка стекла, оставляя на щеке горящий след.
— Твоя душа… — лицо вождя скривилось, — Вот уже несколько дней, как она рвется вперед. За переделы степей. Ты хочешь вернуться домой, не так ли, Рикс? Под родное северное солнце?
Под своими ладонями Анифа четко ощутила, как сильно напряглось тело Рикса.
Сам же северянин, непонимающе глядя на побратима, испытывал странные чувства. Шах-Ран был не прав — он и не думал ни о чем подобном. Он вообще не заглядывал далеко в будущее — только туда, где рядом с ним была страстно любимая им женщина, его Огонек, маленькая танцовщица с яркой экзотической внешностью и нежным трепетным сердечком, что на протяжении многих дней самоотверженно выхаживала его, а потом с такой же самоотверженной страстью поддалась его чувствам и намерениям.
Но побратим был чертовски умен. И прозорлив, как хитрый старый лис. И узрел то, чего не видел сам Рикс.
— Не неси чепухи, — прыснул зло северянин, — Ничего не изменилось. Ты мой брат, не по крови, но куда более близкий, потому что мы навечно связаны войной и проклятой степью. Ты думаешь, я оставлю тебя?! Брось!
Шах-Ран усмехнулся. И больше ничего не сказал.
Только неоднозначно махнул рукой и, скинув свою рубашку, ничком завалился на топчан и устало прикрыл глаза.
— Рикс? — вопросительно прошептала Анифа, снова подняв вверх блестящие от слез глаза, — Северянин?
— Пойдем, Огонек, — ласково проговорил мужчина, подтолкнув ее к выходу, — Пойдем со мной… Ты видишь, вождь устал. Ему надо поспать…
Анифа чувствовала… какую-то неправильность. Нелогичность. И хотя той ночью Рикс снова любил ее — долго, нежно и необычайно бережно — она еще долго не могла уснуть, погруженная в невнятные и странные размышления, от которых неприятно саднило сердце и низ живота скручивало болезненным спазмом.
На следующий день девушка смогла отвлечься от своих мыслей, так как ее захватил круговорот всевозможных дел. Было очень холодно, и она, закутанная в короткую шубку с капюшоном и толстый плащ, подбитый мехом, сновала по Дариоршу, чтобы оказать помощь всем нуждающимся.
Сразу трое детей слегли с сильнейшим кашлем и высокой температурой. Пятеро молодых воинов на вчерашней тренировке получили серьезные травмы, нуждающиеся в самом бдительном внимании. У одной женщины оказалось подозрение на выкидыш, а еще одна, стирая белье, поскользнулась на влажном камне и сильно ударилась головой.
Но в этой суете Анифа нашла неожиданную отдушину. Нет, она не радовалась бедам и болезням, но ей было отрадно чувствовать себя полезной и оказать посильную помощь.
Печалило скудное и однообразное количество лекарств. Зато ей помогал Ману — особенно когда молодые воины, прибывшие в Дариорш совсем недавно и пока еще не слишком хорошо знавшие рабыню ее, артачились и ругались с ней, не желая показывать себя в болезненном виде перед молоденькой девушкой. Но в итоге она добилась своего — осмотрела и сделала компресс и перевязку каждому, напоследок сделав строжайшее предупреждение беречь травмированную часть тела.
Ближе к вечеру, валясь с ног от усталости, Анифа села у одного из костров подле расположенных к ней кочевниц. Они неторопливо беседовали, обсуждая какие-то насущные дела, пока девушка под мирные женские разговоры в итоге не задремала, прислонившись к небольшому камню. В шубке, плаще и теплых высоких сапожках ей было достаточно тепло и уютно, к тому же сказывалось переутомление и моральное истощение.
И даже не проснулась, когда нашедший ее Рикс, бросив хмурый взгляд на остальных женщин, у которых недоуменно вытянулись лица, поднял ее на руки и отнес в свой шатер. Там он быстро и аккуратно раздел ее до нательной рубашки и надежно укрыл одеялами. И только после развел огонь в жаровнях, обтерся влажной тканью и попытался ее разбудить, чтобы накормить. Но Анифа лишь поворачалась недовольно, сонно отмахнулась и снова провалилась в глубокий сон. Риксу ничего не осталось, как, умостившись рядом и крепко прижав к себе, тоже уснуть.
Последующие дни и недели потекли один в один похожими друг на друга. Анифа продолжила заниматься лечением детей и взрослых, привычно отбивалась от нападок Кизара и знахарок и по-женски кропотливо обживала свой новый уголок. Их с Шах-Раном пути почти не пересекались, и она ни разу больше не танцевала для него. Сначала новый уклад показался ей странным и даже пугающим, но Рикс, который был непривычно, но неизменно ласков и
