создать на своей территории глубоко эшелонированный, практически непреодолимый, – особенно с учетом природно – климатических условий местности, – укрепрайон с дотами, дзотами, надолбами, контрэскарпами, стационарными огневыми позициями, минными полями и проволочными заграждениями. Даже маленькой Финляндии с ее нищим военным бюджетом удалось протянуть две жидкие линии обороны, о которых сам маршал Маннергейм отзывался весьма уничижительно [39, c. 262, 318], но которые в течение изрядного времени сдерживали наступление многочисленных советских войск.
Такой укрепрайон, действительно, начали сооружать еще в 1928 г. К середине 1930-х гг. он представлял собой проходящую в 15–20 км от границы линию фортификационных сооружений (командные пункты, долговременные артиллерийские и пулеметные огневые точки, противотанковые рвы и надолбы и т. д.) и обустроенное предполье. В 1935 г. нарком обороны К. Е. Ворошилов отдал приказ о строительстве т. н. Передового рубежа – еще одной линии обороны, на сей раз всего в нескольких сотнях метров от государственной границы. Строительство завершилось к середине ноября следующего года. Были дополнительно сооружены, причем на высоком техническом уровне, 130 командных пунктов и 306 огневых точек, различные противотанковые препятствия и ловушки, минные поля, проложена семирядная проволочная трасса протяженностью 175 км. На одной из рек даже возвели дамбу, чтобы при необходимости затопить местность на танкоопасном направлении на ширину до 500 м и глубину 5–8 м. При проектировании укрепрайона исходили из того, что его оборонительные возможности должны перекрывать наступательные возможности финской армии.[106]
1941 год показал, что простой перенос границы по мартовскому мирному договору на сто с лишним километров только ухудшил ситуацию. Ее протяженность увеличилась с 65 км до почти 200, что требовало для ее защиты намного больше войск. Кроме того, фланги старой границы упирались в естественные препятствия в виде вод Финского залива и Ладожского озера. Теперь же северный фланг границы терялся где-то в финских лесах и болотах. В этих условиях сооружение новой линии обороны требовало длительного времени и огромных средств, и к нему даже не приступили. Уступленные Советскому Союзу сто с лишним километров Карельского перешейка в июле – августе 1941 г. финская армия неспешно, щадя свою живую силу, преодолела всего за месяц, пока не уперлась в Передовой рубеж обороны постройки 1935–36 гг., где и оставалась до конца войны. С финансовой точки зрения интересны две цифры: Зимняя война обошлась СССР в более чем 7,5 млрд. рублей, а строительство Передового рубежа – 7,5 млн. рублей, т. е. в тысячу раз дешевле [95, ф. 31983, оп. 3, д. 165, л. 57]. На малую толику разницы двух стоимостей можно было соорудить «передовые рубежи» хоть на каждых ста метрах Карельского перешейка, превратив его в абсолютно непреступную крепость!
При всей важности вопроса о границе в районе перешейка, действительным камнем преткновения на переговорах с Финляндией стало требование базы на Ханко. (Тем более что компромисс по первому вопросу наметился и был вполне достижим). Трагизм ситуации, однако, заключался в том, что для защиты Ленинграда эта база была не нужна Советскому Союзу вообще, как по стратегическим соображениям, так и по чисто техническим причинам.
Во времена империи размещение базы Порккала – Удд на входе в Финский залив невдалеке от Ханко было оправдано тем, что острова, все побережье и сама акватория залива являлись частью Российского государства, которую необходимо было защищать. Одновременно база являлась аванпостом единой системы обороны имперской столицы. Теперь же за Ханко лежали не советские, а финляндские и эстонские территориальные воды, побережье и острова. До Кронштадтского узла обороны было порядка 450 км, и оказать ему поддержку в военно-техническом плане, особенно в зимнее время, Ханко не мог. Кого и что в таком случае он должен был защищать?
С дореволюционных времен принципиально изменилась и технические условия материального обеспечения базы. Тогда это не представляло особой трудности, т. к. она размещалась на собственно имперской территории. Теперь же из-за ее удаленности от советских центров снабжения, но главным образом ввиду ненадежности путей доставки, материально – техническое обеспечение Ханко становилось задачей трудно решаемой. В 1941 г. число находившихся там советских гражданских лиц и военнослужащих составило около 30 тысяч человек, которых надо было кормить, одевать, лечить и т. д. Постоянно требовались боеприпасы, топливо, запчасти.
Между тем, на несколько месяцев в году залив замерзал, делая крайне затруднительным снабжение по морю. Оставалась 470-километровая железная дорога Ленинград – Ханко, проходившая по территории Финляндии, и, соответственно, ею контролируемая. Воспользоваться этим путем СССР мог в двух диаметрально противоположных случаях: заключив мирный договор на приемлемых для Финляндии условиях, либо установив над ней полный военно – политический контроль. Однако в обоих этих случаях вопрос о Ханко снимался: в первом – как условие достижения соглашения, а в последнем – потому что вся страна становилась одним большим Ханко.
Вот почему промежуточное решение а-ля 12 марта 1940 г. было априори провальным. Раненая, но не добитая в ходе войны Финляндия сохраняла способность в любой момент перерезать железную дорогу, чтобы сделать базу небоеспособной и выжить ее со своей территории. Поэтому в варианте мирного договора 1940 г. проблема Ханко решения не имела. Фактическая история базы является тому подтверждением. После начала войны в 1941 г. она была блокирована со стороны суши отрядами финляндской армии и шведских добровольцев. Просуществовав до поздней осени, так и не сделав ни одного залпа по германским вооруженным силам,[107] с конца октября по начало декабря 1941 г. с огромным трудом и тяжелейшими потерями (погибли и попали в плен 5000 человек, подорвался на минах 21 корабль) база была эвакуирована. К этому времени нормы продуктового довольствия военнослужащих стали весьма скудными; в следующие два – три месяца базе угрожал голод.[108]
Политически достижимым и абсолютно достаточным, с военной точки зрения, для защиты Ленинграда было создание рубежа обороны на линии форт Ино – о. Суурсаари – форты Красная Горка/Серая Лошадь с опорой на Кронштадт, а также с минированием северного и южного фарватеров, огибающих о. Котлин и являющихся единственно возможными проходами в Невскую бухту. Вдобавок к этому можно было бы воспользоваться идеей Х. Кута о совместной защите Залива силами СССР, Финляндии и Эстонии. Даже для решения выходившей за рамки разумных потребностей обороны, а потому надуманной задачи полностью запломбировать горло Финского залива, абсолютизация значения береговой артиллерии, стало быть, Ханко, в 1940 г. выглядела уже анахронизмом. Появились новые, и куда более эффективные, средства борьбы с надводными кораблями – штурмовая авиация и подводные лодки. Кроме того, полностью сохраняли свое значение два других компонента традиционной системы обороны – установка минных полей и действия надводного флота.
В 1941 г. это с блеском доказали Люфтваффе и Кригсмарине, которые быстро «загнали за Котлин» весь Балтийский флот и заперли
