приёмам рукопашного боя. Видно, что это не первое занятие уже, и навыки у ребят уже есть, а сейчас они просто оттачивают мастерство. Если не забросят эти упражнения за время учёбы в школе, к следующим сборам это уже будут серьёзные бойцы. Не спецназ, конечно, но шайку бандитов разгонят легко.
— Скажи, сынок, — посмотрел я на сына, — как ты догадался, что надо делать, когда девочка сломала руку?
— Не знаю, папа. Я не догадывался. Я просто хотел ей помочь. Очень хотел. Она очень хорошо относилась ко мне, и мне было больно смотреть на её руку. Так не должно было быть. Вот я и попробовал.
— А как ты это делал, — не унимался я, — можешь вспомнить?
— Пап, я никак это не делал специально. — Пожал он плечами. — Я не знаю, как это делать. Я просто хочу помочь, и у меня получается.
— А как ты это желаешь? — Зацепился я за слабую догадку. — Как звучит твоё желание? Сможешь мне сказать, дословно? Например, что ты желал, когда лечил эту девочку?
— Ну-у, — задумался ненадолго Владимир, устремив взгляд в небо, — я хотел, чтобы у неё перестала болеть рука, и всё стало как раньше. Нет, не так, — обрадовался он тому, что вспомнил дословно, — я хотел, чтобы у неё с рукой всё стало, как было до перелома, и у неё перестала болеть рука.
— А когда ты это желал, ты что-то представлял, в уме? Ты знаешь, что такое представить?
— Папа, я уже не маленький. — Укоризненно покачал он головой, совсем как взрослый. — Конечно, я знаю, что такое представить. Это как видеть на самом деле, только в уме. А тогда я представил у ней здоровую и ровную руку.
— А как ярко ты можешь себе представить что-то? Ну… — задумался я ненадолго, чтобы выразить свою мысль для ребёнка.
— Я понял тебя папа. — Махнул он рукой на это. — Не надо думать, как мне это сказать. Свои картинки, я их так называю, я вижу, как настоящие. Для меня нет разницы между картинками и тем, что я вижу глазами. Вот ты, — встрепенулся он, посмотрев мне в глаза, — попробуй представить себе голубя. Представил? Хорошо. И что ты видишь в этой картинке?
— Хм, — ухмыльнулся я, — голубя и вижу.
— А какого он цвета?
— Белого, какого же ещё?
— А что он делает у тебя сейчас?
— Сидит на месте и не шевелится. — Ответил я, не понимая, к чему он клонит.
— А ты можешь увидеть его с других сторон?
— Могу, — кивнул я головой, — и с другой стороны, даже увидел чёрное пятнышко на крыле.
— Очень хорошо, — обрадовался сын, — а что ты видишь вокруг голубя? Где он у тебя находится?
Я задумался, и чертыхнулся. Ведь я видел только голубя. Он у меня не двигался, а смирно сидел. Даже не сидел, а висел в воздухе. А вокруг была пустота. Я попробовал представить его сидящим на столе, и у меня это получилось. Дальше я попробовал представить, что стол этот находится в моём кабинете, а вот здесь возникли уже трудности. Я не мог удержать всю эту картинку в голове. У меня расплывались то одни детали, то другие. То сам голубь пропадал. Даже странно как-то. Ещё совсем недавно, когда я боролся с тем вампиром в голове, я всё мог представить себе с такими подробностями, что сам диву давался, а сейчас у меня это не получалось. Постоянно что-то отвлекало. Правда тогда, я был лишён абсолютно всех органов чувств, может это повлияло на меня? Скорей всего так и есть. В нормальном, здоровом состоянии, с такой чёткостью визуализация у меня не проходила.
— Я попробовал представить его на столе, — принялся я объяснять сыну свои ощущения, — и у меня это получилось, но, когда я стал представлять окружающее пространство, у меня возникли сложности с этим.
— Вот, — удовлетворённо кивнул головой сын, — а я могу представить это всё без всяких сложностей. Моя картинка как настоящая. Я даже могу одновременно видеть обе картинки, то есть, картинку, и то, что меня окружает сейчас. С полными подробностями. Мне это не сложно. Это как смотреть очень качественное кино на экране. И вот, когда я лечил ту девочку, я представил её здоровой, в окружении всех, кто находился там в данный момент. Моё желание помочь этой девочке, создало эту картинку, и мне осталось только отдать часть энергии на это. Что я и сделал.
— Молодец, сынок, — погладил я его по голове, — очень доходчиво объяснил. — И я действительно так думал, потому что я понял механизм работы того, что сотворил сын. Всё дело в чёткой визуализации и какого-то количества маны. И то, и другое у сына есть, а ядро с маной даже больше, чем у меня. То есть, чудеса могут делать даже обычные люди, при условии, что они могут обладать способностями чёткой визуализации, а этого можно добиться упорными тренировками, и небольшим количеством магической энергии. Ведь сын даже не ощутил её оттока. Хотя, с его запасами, даже большое количество он мог не заметить. А магической энергией, то есть маной, обладает каждый человек, в той или иной степени. Ведь душа, только при наличии этой энергии и держится в человеке, в этом я уже убедился. Конечно, в основном, её хватает только на то, чтобы человек существовал, но ведь и эту энергию можно увеличивать путём упорных тренировок, скорей всего. Знать бы только, как это делать.
А ещё, я вот о чём подумал. С его способностями визуализации, он скорей всего может создавать предметы из воздуха. Это я утрировано. Взять, к примеру, чудеса, что творил Иисус Христос. Это если воспринимать всё дословно. Там сказано, что из воды он сотворил вино. Звучит сказочно. Но сейчас я думаю, что, если я попрошу сына сделать это, у него может получиться. Только ничего этого я просить не буду. Сын ещё мал, и неизвестно, как всё это может повлиять на его жизнь. Поэтому даже думать об этом не буду пока. Пусть развивается своим чередом. У него ещё будет время удивить меня, да и не только меня.
Вашингтон. Белый дом.
— Докладывайте, как у нас двигаются дела с «Посейдоном»? — Спросил президент США в узком кругу посвящённых, которые состояли из министра обороны Уильяма Коэна и нового директора ЦРУ, после таинственной пропажи бывшего, Ричарда Крега, в своём рабочем кабинете. — Давайте Уильям, начните вы.
Министр хотел встать, но увидев, что президент махнул рукой, остался на своём месте.
— Всё идёт по графику. — Он открыл папку, сверился
