его месячный доход.
– Николай Михайлович! – воскликнула Арина. – И не пытайтесь платить. Во-первых, не вы, а я пригласила вас в ресторан, во-вторых, вы пенсионер, а я всё-таки жена олигарха, и, в-третьих, наш разговор в этом вшивом заведении, по-видимому, определил всю мою оставшуюся жизнь, а, может быть, и не только мою. Так что, по большому счёту, вы имеете полное право требовать от меня справедливой платы за консультацию.
– Ладно, давайте сменим тему. Я хотел бы узнать, – голос Быстрова напрягся, – как поживает ваш университетский приятель Олег?
– Не скрою, я ждала этого вопроса. В конце третьего курса я вышла замуж за Григория Никифорова, и наши пути с Олегом разошлись. Он женился на прекрасной девушке, но вскоре его постигло страшное горе: жена умерла при родах, но дочка, прелестная девочка, выжила.
– Бедный Олег! Что ему пришлось пережить!
– Слава богу, пережил. Теперь он занят воспитанием своей Светочки. Его тесть – видный специалист по вопросам информационной безопасности – устроил Олега на работу в своей фирме и предоставил ему все условия для самостоятельных исследований в области искусственного интеллекта.
– Да, я помню, Олег интересовался машинным моделированием разума.
– Не совсем так. Нас тогда не интересовал искусственный интеллект типа автопилота, нас интересовало моделирование человеческого сознания.
– Я согласен, пожалуй, нет задачи интереснее и важнее, чем постижение природы нашего сознания.
Повисло молчание, Арина выжидающе смотрела на Быстрова.
– И всё-таки, – снова заговорил старик, – мог бы я встретиться с Олегом?
– Боюсь, не сможете, – солгала Арина. – Краем уха слышала, что сейчас он где-то на Юге, кажется, на Черноморском побережье Кавказа… Наверное, занят оздоровлением дочери.
Арина не хотела, чтобы Быстров узнал, что ей и Олегу известно об их клоновой природе. Впрочем, Быстров не слишком расстроился. Сейчас он уже не был на сто процентов уверен, что Олег его клон, и потому не мог решить для себя, следует ли ему делиться с приятным молодым человеком своей гипотезой об их генетической идентичности.
«И всё-таки как бы мне хотелось взглянуть на человека, возможно, возникшего из какой-то клетки моей крови или кожи!» – подумал Николай Михайлович и, смущённо улыбаясь, проговорил:
– Ну что ж, нет, так нет. Как говорится, на нет и суда нет.
37
Приехав домой, Арина забралась с ногами в своё старое кресло, осушила рюмочку виски и задумалась над своей судьбой. Вспомнила далёкие школьные годы, коммунальную квартиру с общей кухней и общим туалетом. Единственной отрадой была её комнатёнка с этим вольтеровским креслом и с окном, выходящим на Сенную. Каждый день подходила она к тому окну и подолгу смотрела с высоты пятого этажа на серые дома, обступившие площадь, и на тёмные фигурки людей, вечно куда-то спешащих. А из города нёсся никогда не смолкающий шум – таинственное шуршание человеческого муравейника.
– Боже! – прошептала Арина. – Как же тогда я мечтала поступить в университет! Как радовалась, когда поступила! С каким восхищением на меня смотрели мальчики, и как я выбирала из них самых достойных, самых талантливых. В итоге, выбрала Олега, и это был правильный выбор. Вместе с Олегом планировала делать великие открытия в науке, и вообще, будущее представлялось мне тогда страной яркого света и сплошной радости.
Но почему я бросила науку? Почему ничего не делала целых пять лет? Зачем устроила сегодняшний разговор с Быстровым?
Всё у меня пошло не так с момента встречи с этим странным типом на Аничковом мосту. С тех пор моя жизнь потекла в совершенно новом, неожиданном направлении. Будто какое-то божество взяло под контроль мою судьбу. И то же божество вложило в мой мозг престранный и ничем не мотивированный идеал – образ Екатерины Великой. Этот «идеал» толкнул меня выйти замуж за Никифорова, фактически, лишь потому, что его имя и отчество были такими же, как у знаменитого фаворита российской императрицы. Деньги олигарха и великолепные гены Карины Титаровской открывали мне путь к достижению любой цели. Но вложенный в мой мозг «идеал» интересуется только политикой. И вот теперь (стыдно признаться) я испытываю навязчивое желание захватить верховную власть в этой стране. Однако божеству, покорившему мой разум, похоже, и этого мало – оно хочет, чтобы я окончательно вырвала человечество из его животной колыбели.
Закончив это размышление, Арина рассмеялась:
– Забавно, как легко всё можно объяснить вмешательством божества, однако простота этого объяснения покоится на весьма сомнительном (чтобы не сказать нелепом) предположении о самом существовании божества. Конечно, пока мы не знаем, как возникают в наших головах идеалы, но отсюда вовсе не следует, что к этому делу причастно нечто, обозначаемое логически пустым понятием «божество».
Потом мысли Арины коснулись разговора с Быстровым:
– Сложный тип этот Николай Михайлович: с виду добрый, и располагающий к откровенности, но в нём чувствуется холодный негнущийся стержень. Быстров готов петь гимны женской красоте и хвалёной женской интуиции, но, чувствуется, он никогда не потерпит над собой власть женщины. Фактически, он играл со мною в поддавки… слишком легко во всём соглашался, и эта хитрая соглашательская политика не позволила мне проникнуть в мир его убеждений. Но всё-таки кое-что из разговора с Быстровым я вынесла. Прежде всего, я окончательно осознала, что всё зло в этом мире от мужиков. Как бы ни отстаивали они свою непричастность к страданиям женщин, но сам их покровительственный снисходительный тон в общении с нами свидетельствует, что они считают своё превосходство над нами чем-то совершенно естественным и несомненным. И ещё я поняла, что мужчины, даже самые добрые, благородные и разумные, никогда и ничего не сделают для ликвидации нашей подчинённой, нашей второстепенной роли в духовной жизни общества. Значит, мы должны сами, своими нежными изящными ручками, сломать традиционный уклад, основанный на праве сильного. Избавление от мужской гегемонии – вот та великая цель, ради которой стоит жить и (если нужно) погибнуть! Мужики сильнее и грубее нас, и, к сожалению, в их в руках власть над этим миром, но мы изобретательнее, тоньше и терпеливее их. При должной стратегии мы можем… и должны победить.
Прошептав эти красивые слова, Арина усмехнулась: «Природа дала мужикам преимущество, точнее, фору перед нами – мужики не рожают и потому у них элементарно больше свободного времени. Собственно, этим и объясняется их ведущая роль в политике, искусстве, науке и ремёслах. Но нет, господа мужики, мы исправим эту ошибку природы. С помощью поголовного клонирования мы лишим вас вашей неправедной форы. А, в качестве компенсации за сотни тысяч лет притеснения и унижения мы примем законы, дающие НАМ фору при занятии руководящих должностей».
