Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
— Слышь, овца, а ну забейся! — рявкнул на нее Алкин хахаль и даже приподнялся со стула, сама Алка одобрительно кивнула, а официант, тот и вовсе не отреагировал. — Спасибо скажи, что тебе здесь сидеть разрешают!
Если бы это был кинофильм, то все бы возмутились, устроили скандал, не вызывая милицию, сами вытолкали бы пинками эту парочку — мужика и бабу, заодно надавали оплеух официанту и оттаскали его за патлы.
Но жизнь — это не кино, поэтому все притихли, и больше никто не возникал. Так же было, когда год назад на общем собрании комсорг нашего потока Марина, по отмашке сверху, внесла предложение исключить Мишку Будкина из комсомола. Повод был пустяковый: Мишку решили казнить за неявку на дежурство в качестве народного дружинника в женский вытрезвитель на Плющихе. Мишка в армии настолько стосковался по противоположному полу, что сам сдуру выбрал себе такую общественную нагрузку. И вот тогда все Мишкины друзья-приятели, с кем он пил пиво, орал песни и ездил в стройотряд в Новый Уренгой, молча сидели, опустив глаза в пол, и тянули руки, дружно голосуя за исключение. Мы с Таткой тогда Мишку еле отбили.
Тем временем обслуживание столиков, которое и раньше не отличалось высоким качеством, прекратилось вовсе, да и ладно. Тепло, хорошо, чего еще надо. А что официант при всем честном народе надирается в хлам, так он тоже человек, умаялся за день, к нему друзья пришли, как их не уважить, тем более вот таких.
Мы попытались продолжить беседу, решив обсудить новой фильм «Интердевочка», но разговор не клеился, к тому же мы едва слышали друг друга. Близкое соседство с этой дружной компанией внесло свои коррективы. Мужик продолжал все так же басить, сотрясая помещение, его баба — подвизгивать. Лишь один Юрец не издавал ни звука и молча вливал в себя водку. Похоже, он вообще был немногословен.
Сейчас они обсуждали какое-то торговое место на Рижском рынке и человека, что им это место обещал устроить.
— Да я тебе точно говорю! Он олень, в натуре! В таких делах ни хрена не рубит! — объяснил мужик своей бабе, громко высморкался в салфетку и бросил ее на середину стола. — Если к марту бумагу не выправит, я его на уши поставлю!
— И правильно! — соглашалась та. — Бабки взял, пусть отвечает! А будет козлить, потом сам пожалеет.
И вот, когда графин у них на столе почти уже опустел, баба вдруг обернулась. Всю дорогу она сидела спиной к залу, а сейчас, потрясенная, стала оглядывать народ за столиками. Должно быть, запамятовала, где находится. Поморгала, пытаясь сфокусироваться, и оглядела всех еще раз. Пораженная увиденным, она повернулась к официанту и, не скрывая возмущения, истошно завопила:
— Юр! Я чё-то не поняла! Какие-то люди у тебя сидят! Это кто вообще???
— Где??? — вскинул голову Юра.
— Да вот!!! — Баба показала на всех, сделав полукруг толстым пальцем с огромным золотым кольцом.
Мужик тоже оглянулся, осмотрел публику, видно было, что и для него факт нашего присутствия был делом удивительным.
— Щас! — сделал успокаивающий жест ладонью Юра. — Щас все будет нормально!
Он пару раз глубоко вдохнул, помотал головой и все-таки, собравшись с силами, встал. Его немедленно повело вперед, но он успел обеими руками облокотиться об стол. Графин при этом опасно накренился, но тут же выпрямился будто неваляшка, а вот одна из рюмок покатилась по столу.
— Товарищи!!! — в наступившей тишине произнес Юра. — Кафе закрыто!!!
Качнувшись, он постоял еще немного, снова помотал головой, затем добавил:
— И вообще!!!!
Оторвав одну руку от стола, он описал ею в воздухе замысловатую дугу, движением от себя, будто сеятель:
— ПСССССС ОТСЮДА!!!!!!!!
Тут силы оставили его, он рухнул на стул и, уронив голову на грудь, отключился.
Украдкой я стал разглядывать тех, кто сидел за соседними столиками.
Что возмущения ждать не стоит — это было давно понятно. Но почему-то никто даже не подумал встать и просто уйти, не рассчитавшись. На лицах людей читались кротость и смирение. Все сидели, втянув головы в плечи, не издавая ни звука, в тайной надежде, что Юра этот, когда проспится, может, и передумает выгонять их из кафе, ведь оно если и должно закрыться, то часов эдак через шесть.
— Правильно, так их, Юрка! — хохотнул мужик. Он перегнулся через стол и начал трясти официанта за плечо, но тот не подавал признаков жизни. — Гляди-ка, Алка! Юрец-то наш сомлел!
— Да и хер бы с ним! — живо откликнулась Алка. Она приподняла графин, на дне еще плескалось. — Давай по последней, и валим отсюда!
Они допили остатки и, с шумом отодвинув стулья, поднялись. Мужик с хрустом потянулся, застегнул пуховик, баба обошлась без лишних движений. Пока они следовали через зал, их молча провожали глазами.
На выходе мужик обернулся и отвесил шутливый полупоклон:
— С Днем Советской армии, дорогие товарищи!
Баба, которая уже скрылась за порогом, взвизгнула напоследок:
— Пошли давай, вояка хренов!
А все продолжали сидеть и помалкивать.
Официант очухался часа через полтора и как ни в чем не бывало продолжил обслуживать посетителей. Надо полагать, человеком он был тренированным и даже принес нам антрекоты, на которые уже никто не надеялся. Еще немного погодя мы попросили счет. Удивительное дело, нас почти не обжулили, ну, может, на рублишко.
А уж когда я получил свою новенькую куртку в целости и сохранности, то от радости просто петь хотелось.
С тех пор по различным поводам с завидным постоянством я вспоминаю вот это «ПСССССС ОТСЮДА!!!!!!!!»
И мне почему-то неизменно становится весело. Ну а действительно, чего плакать-то?
Москва, июнь 2021 Нострадамус
Есть люди — не такие, как все. На них смотрят с восторгом, им пытаются подражать, на них равняются. В каждом большом коллективе обязательно найдется тот, к кому прикованы восхищенные взоры, кто всегда на высоте, о ком впоследствии слагают легенды. Некоторых таких, особо выдающихся, встреченных мною за жизнь, я помню до сих пор. В пионерлагере «Орленок» мальчик по имени Саша Волков потрясающе играл на трубе марш из оперы «Аида». В спортлагере «Юный торпедовец» чемпион Москвы по классической борьбе Петя Клюев запросто подтягивался тридцать раз на турнике. А мой однокашник по медицинскому училищу Сережа Вдовиченков сожительствовал с преподавателем по гигиене Аллой Сигизмундовной.
Что касается меня, то никакими особенными качествами я не обладал, сколько я помню, меня ни разу не ставили в пример, да и хвалили нечасто. Но однажды, много лет назад, я столкнулся по отношению к своей персоне с неподдельным и искренним восхищением, чтобы не сказать преклонением. И длилось это ни много ни мало целые сутки. Но обо всем по порядку.
Учась на дневном в Первом меде, я умудрялся дежурить ночами и сутками в той самой реанимации, где работал пять лет до поступления, что конечно же было не самым разумным решением, но на стипендию, имея семью, особо не разгуляешься.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
