Когда очнулся, увидел, как местный подросток обшаривает тела наших. У кого часы, у кого зажигалку стащит. А у Пашки был плейер новенький японский. Мальчишка его нашел, обрадовался. Сразу включил, чтобы проверить. Батарейка слабая была, еле тянула пленку. Пашка родом из Люберец, а тогда группа «Любэ» появилась, пела про его город. Пашка их песни постоянно слушал.
Мальчишка обшарил Пашку и склонился надо мной. Я услышал из наушников тягучие слова: «Я буду жить теперь по-новому, мы будем жить теперь по-новому». Любимая Пашкина песня».
Булатников потупил голову. Психиатр попросил его рассказывать дальше и Булатников продолжил.
«У пацана был нож длинный тонкий. Он тыкал им, чтобы убедиться, что солдат мертв. И вот он ткнул в мне в грудь. Меня как током шарахнуло, рука сама собой нож перехватила. Внутри злость кипит: какого хера ты взял Пашкин плейер и слушаешь наши песни! Собрался с силами и резанул его ножом по лицу. Пока враг визжал, я поднялся и всадил ему нож под ребра».
Петелина нажала на «паузу».
— Таким же способом за последние годы убиты несколько таджиков. Неожиданный удар по лицу, затем смертельный в печень. Я думала, что это делал Земсков.
— Вы не ошиблись, — заинтриговал психиатр. — Слушайте дальше.
Булатников стал говорить быстрее, на его лице появились эмоции. Чувствовалось, что он не раз переживал этот момент.
«Я забрал плейер, вытер от крови, стал помогать Паше. У него колено в хлам, кость торчит, идти не может. Потерпи, говорю, брат, выберемся. Дотащил Пашу до укрытия около дороги. Включил плейер, один наушник ему, другой себе — мы будем жить теперь по-новому, мы будем жить — это главное. Там мы дождались колоны наших. Мне сразу что-то вкололи, и я отключился.
Очнулся в госпитале — бинты, таблетки, прочая фигня. Спросил про Пашу. А мне говорят — братишки больше нет, погиб. Как нет? У него же только колено. Мы с ним разговаривали, «Любэ» слушали. Он мне фотку любимой девушки Леры показывал — светловолосая в очках.
«Радуйся, что сам выжил», сказали мне. Придурки! Как я могу радоваться, если Пашки нет!
Когда выписали, я вернулся в Душанбе. Нашел в своих вещах фотокарточку Леры Лебедевой, документы Павла Земскова, его плейер с кассетой и тот самый нож — таджикский корд».
— Подобным ножом убивали в Москве, — отметила Петелина.
— Я думаю, первое убийство Булатников совершил в Душанбе, — сказал психиатр. — Послушайте.
«Нам врали, что война закончилась. Но душманы сменили тактику, они пришли в наш дом, притаились, а потом стали убивать наших».
— В Душанбе вспыхнули погромы, — комментировала следователь.
— Сейчас самое важное, — быстро проговорил Ермилов.
«Под нашим окном напали на женщину. Я воткнул наушники, включил плейер, чтобы не слышать криков. Я стерпел, а Пашка не смог. Я видел, как он вышел во двор. Душманы не испугались хромого. Их было трое, один держал женщину, а двое с ножами пошли на Пашу. У него тоже был нож, а в голове любимая песня. Паша отомстил врагам, он стал жить по-новому. Я потом отмыл его нож и всегда держал при себе. Вдруг Паше понадобится».
Ермилов остановил запись и объяснил:
— Так Булатников становился Земсковым. Я уверен, что слова песни «я буду жить теперь по-новому» являлась триггером, спусковым крючком его агрессивности против бывших врагов. Он включал плейер, превращался в хромого друга, находил людей, похожих на душманов и мстил им. К сожалению, мое лечение не помогало ему, а даже способствовало агрессии.
— В каком смысле?
— Наркотики отключали Булатникова от действительности, а вот после лечения афганский синдром обострялся.
— Булатников приехал в Москву в девяностом. А серийные убийства граждан Таджикистане начались после двухтысячного.
— Думаю, до этого момента Булатников был загружен работой и сильнодействующих наркотиков не употреблял.
— Да, в девяностых Булатников занимался охраной полукриминального бизнеса. Мы не включили его в число подозреваемых, потому что искали Хромого.
— Тут всё просто. У Земскова было раздроблено колено, поэтому Булатников хромал в его обличье. Вы поймите, Булатников убежден, что сам не нападал на мигрантов. Это делал его лучший друг Пашка. Становясь Земсковым он понимал, что хромота особая примета, по которой его могут опознать враги, и убивал их. Таджикская речь возвращала его на войну, в обычных рабочих он видел душманов.
Петелина вспомнила про студента Миронова.
— Он убивал не только тех, кто похож на афганцев.
— Он убивал врагов! Это широкое понятие.
— Из-за обычной песни?!
Врач подтвердил:
— Музыка, ненавистный говор, особые звуки — самые типичные триггеры для психопатов и шизофреников.
— Значит, мы имеем дело с психически больным преступником. Так?
— Думаю, так. Но точный ответ даст специализированная комиссия.
— Как все сложно.
— Я понимаю, с точки зрения закона убийца Булатников, но психопатически он становился другим человеком — Земсковым.
— Но Земскова не существует! Он погиб.
— Для Булатникова лучший друг жив.
— У него сохранились документы погибшего друга. По ним он мог представиться Земсковым и получить новый паспорт, — рассуждала следователь. — И даже если возникли трудности, афганское братство во всем помогало своим, особенно в девяностых.
— Как я говорил, четкое деление на «своих» и «чужих», — подтвердил психиатр.
Петелина задумалась.
Итак, что имеем? Павел Земсков действительно погиб на войне и существует только в голове его друга. Но женщина, называющая себя его женой, реальна. С ней в клинике общался Ермилов. Кроме того, у нее были дочь Ирина Земскова и внук Саша, задохнувшиеся при пожаре.
А что, если дочь Ирина родилась от Булатникова? У него сохранилась фотография Валерии Лебедевой. Он нашел девушку, сблизился, и в период раздвоения становился привычным ей Пашкой, которого она любила в школе. Лебедева приняла его таким и вышла замуж, как за Павла Земскова. Это был обман, который устраивал обоих. Она исполнила школьную мечту, а он вернул к жизни друга.
Петелина вынула из папки фоторобот Валерии Лебедевой и развернула рисунок к Ермилову.
— Если Лебедева верила, что перед ней воскресший одноклассник, то у нее тоже должны быть отклонения в психике.
— Или ей было выгодно признать в нем Земскова, — уклончиво ответил психиатр.
Врач подтвердил версию следователя. Петелина уточнила вопрос:
— Согласитесь, это странно. Вы замечали у Лебедевой проблемы в психике?
— Понимаете, Елена Павловна, для постановки диагноза требуется длительно обследование. Я общался с Лебедевой мало. Она привозила в клинику мужа-наркомана после очередного кризиса, и я звонил ей, когда его состояние улучшалось.
